— Сочувствую…
— Спасибо.
— Хм… Значит, говоришь, промысл обо мне Божий…
— Он самый. В условиях коллективного бессознательного всегда есть вероятность индивидуального спасения. Спокуха, без пены. Подожди, трубу возьму… Слушайте все! Высшей волей Илье Ивановичу Лотареву него ангелу-хранителю дарован шанс. Человеку — изменить свою предсмертную и посмертную участь, ангелу — оправдать. своё предназначение. Всё, вострубил. Теперь пойду посомневаюсь, что мы оба этот шанс используем.
* * *
— Подсудимыыый! — монолитную тишину зала раскурочил стон окислившейся батарейки. — Вы что, после этого ничего не сделали?
— А что надо было сделать, ваша честь? — я оробел.
— Врача вызвать! Вы что, не поняли? Ваш подопечный бредил! Человек заболел, а робот при этом бездействовал! Да за одно это вас надо аннигилировать!
— Ваша честь, — я подождал, пока судейские вопли приобретут в моей голове очертания внятных высказываний. — Ваша честь, робот не усмотрел в поведении спящего человека симптомов душевного заболевания. Умственного тоже. Если только вирус, но…
— Ааа! Все слышали? Вирус! Уж не сами ли вы заразили диск вирусом? Уж не об этом ли троянском коне шла речь? Суд отправляется на совещание до завтра с целью доскональной проверки базы данных подсудимого.
Хрясь! Головка молоточка отделилась от тельца, спрыгнула на пол и по сложной траектории покатилась к моей клетке. Тревожный знак.
Ночь
Застенки. Ни стола, ни стула, ни кушетки. Нам зачем? Был бы человеком, глядишь, прилёг бы. Глядишь, поспал бы, был бы человеком… Где он теперь, мой человек? Встречает ли его кто из школы, ждёт? Есть ли там вообще школа?
Нынешняя общеобразовательная школа — опасная территория свободных заблуждений. Никакой дисциплины, никаких констант. Хотя предания гласят, начиналось всё конфетно.
Предания гласят, что, когда люди оклемались после великого катаклизма и объединились в реально-виртуальном пространстве, школы были как школы, учителя как учителя, ученики как ученики. Тогда главенствовали понятия новой родины, коллективизма и великого слова «надо». Взрослым надо хорошо работать на пользу себе и новой родине, детям надо хорошо себя вести и хорошо учиться, чтобы, став взрослыми, хорошо работать на пользу себе и новой родине. Эта идеологическая установка, не исключая из школы чуткое, внимательное отношение педагогов к учащимся, выстраивала все телячьи нежности в генеральную линию: делай, прелестное дитя, всё правильно — и пойдёшь по жизни смеясь. Кто-то из учеников успевал лучше, кто-то хуже, кто-то был шустриком, кто-то мямликом, но все условные Лоты-Филы-Джи и прочие без исключения подчинялись своим наставникам. А нет — фьють, летели в электронные дневники письма родителям с убедительной просьбой посетить школу. Тогда родители ещё были как родители.
Наставники тратили немалые усилия на поддержание своего непререкаемого авторитета: интернет изучали, книжки-ридеры читали, семинары-вебинары посещали. Сами немало знали и вверенными оболтусами профессионально управляли. Откуда брался профессионализм? Известно — из книг, опыта предыдущих поколений, собственных наработок.
Дети усваивали знания, как в компьютерной игре-бродилке: кто перелезая, кто перепрыгивая с уровня на уровень и подбирая по дороге дуты — необходимые ценные вещицы, без которых продвижение затруднялось, а то и приостанавливалось. На первом уровне, начальном, — мешочек с послушанием, на втором, среднем, — горшочек с интересом к учёбе, на третьем, старшем, — сундучок с мотивацией на достижение цели в дальнейшей жизни.
Понятно, не все учителя были мудрецами, не все оболтусы в конечном счёте оправдывали ожидания, но здание, подпираемое с четырёх сторон родителями и обновлённым государством, стояло.
Откуда взялись трещины? Не исключено, что первая появилась под давлением интернета. Паучок ещё до катаклизма сплёл сеть и сначала проявлял миролюбие. На мушек-людишек не нападал, напротив, подкармливал деликатесами — знаниями в самых разных областях, несложными игрушками, удобной коммуникацией, убравшей из обихода понятие расстояния. Пипл хавал, интернет параллельно ширился-дыбился, развился в громадного межконтинентального паука — и озверел. Зубы острые начал в людей, особливо в сладеньких детей, вонзать и кровь из них выпивать. Катаклизм ситуацию усугубил, и постклиническим мальчикам и девочкам 14–18+, дабы совсем без крови не остаться, пришлось от паука откупаться. Временем: посидит условный Лот за World of Warcraft, глядь — дня как не бывало, а там и ночи. Приз — повышение самооценки. Общением: до того условный Фил в реале дружил, враждовал, межличностные связи налаживал, глядь — сычом в экран пялится, а там и остальные. Приз — повышение самооценки. Доверием: проверила как-то условная Джи училку по истории, глядь, а та-то, оказывается, врушка. Оказывается, никакого татаро-монгольского ига не было, Вторую мировую войну Америка выиграла, а Ленина специально инопланетяне подослали. Приз — повышение самооценки. Стал злодей для слаборазвитых мушек другом, товарищем, братом и мерилом истины.
Учительский авторитет стремительно падал. Родители, вместо того чтобы его поддержать, сами избавились от заскорузлых авторитетов, отправили их на свалку истории и отправились на поиск собственной истины, каждый своей. Поиск с неясными ориентирами — дело кропотливое: ходишь по кругу хожеными тропами, мнишь себя первооткрывателем, а жить-то надо здесь и сейчас. Ладно, рассудили родители, главное — свобода, истина как-нибудь приспособится; прибили на здание школы лозунги «Ребёнок всегда прав!», «Не лишайте ребёнка прав!», и поползли от дырок другие трещины, и перекосилась школа от коллективизма к индивидуализму. Фьють — уже летят электронные пташки в обратном направлении, роняют какашки на головы наставников. Фьють — уже хлопают крыльями в вышестоящих инстанциях.
