Искатель, 2018 № 09 - [57]

— Но как посторонние узнают о новом методе лечения? — с самым серьезным видом продолжил Иван Степанович. Он, конечно, шутил, но делал вил, что озабочен данной проблемой.

Однако главврач глубоко спрятанной шутки не понял. Он некоторое время дымил сигарой, уставившись в дальний угол кабинета, затем отрицательно покачал головой.

— Нет, этот метод в секрете не удержать. Наши охранники в нерабочее время находятся среди членов своих семей, за пределами клиники, у некоторых из них — болтливые жены. Словом, сарафанное радио по всей округе разнесет. Не годится. Закрыли тему. Вопросы по существу задания есть? Вопросов нет. Значит, задача вам ясна. — Главврач поднялся с кресла. — В таком случае больше не задерживаю. Сейчас же и приступайте к подготовке пьесы. Свободны.

Драматург и Иван Степанович быстро покинули кабинет главного врача. За дверью кабинета Драматург тяжело перевел дух и рукавом пижамы вытер выступивший на высоком лбу зернистый пот.

8

Вернувшись в палату, Иван Степанович и Драматург буквально рухнули паевой кровати.

Первым заговорил Драматург:

— Знаешь, Ванюша, после данного визита к Сергею Петровичу у меня переменилось мнение о нем в худшую сторону. Полагаю, что он скользкий человек, старается угодить Хозяину. Интересно, кто этот таинственный Хозяин? Нет сомнения, что этого мы никогда не узнаем. А ты здорово ввернул — насчет того, чтобы для веселья психам выдавать по рюмке чистого спирта. Представляю картину. Ведь спирт — коварный алкоголь: попил водички — и опять пьяный.

— Да я пошутил, — усмехнулся Иван Степанович. — Почему было не сделать такое новаторское предложение главному врачу, коли он находится на своем рабочем месте в нетрезвом состоянии? Похоже, он шутки не понял.

— Вероятнее всего, — задумчиво ответил Драматург и глубоко вздохнул. — У меня, Ванюша, после этого визита в голове поселилась тревожная мысль: не выйти нам из этой хитрой частной клиники через медицинскую комиссию. Похоже, тут все схвачено, сверху до самого низа.

— Может, ты спешишь с выводами? Через девять дней все станет ясно. Не переживай раньше времени.

— Мне, Ванюша, и сейчас уже все ясно, — горько протянул Драматург, — ясно стало после той информации, которую сболтнул, по пьяни, главный врач. Клиника не заинтересована в уменьшении числа пациентов, так как за каждую голову получает бабки, а за особую категорию пациентов — бабок в разы больше. Ты хоть понял, что мы с тобой тоже входим в эту особую категорию психически ненормальных людей, за которых кто-то платит большие деньги?

— Догадываюсь, дружите, — с испорченным настроением ответил Иван Степанович. — Нетрудно догадаться, кто платит за нас большие деньги.

— А значит, нам с тобой через медицинскую комиссию из этого каземата не вырваться. Следует искать иной путь. И в этом нам должны помочь наши пропуска — надписи на карманах пижам «Палата № 33». Теперь мы можем со всеми общаться под видом организации труппы артистов. И в первую очередь нам необходимо встретиться с Олигархом из сорок девятой палаты. Интересно, что он за личность? Возможно, что названный пациент — человек из нашей категории. У нас, Ванюша, действительно времени в обрез. Ну что, двигаем на третий этаж в сорок девятую?

Иван Степанович согласно кивнул, и они отправились официально сколачивать из психически больных людей труппу актеров.

Из сорок девятой палаты в коридор доносился шум. Когда Иван Степанович и Драматург вошли в палату, шум прекратился. Девять придурков вопросительно уставились на вошедших чужаков. Только один, десятый, даже не повернул головы в сторону скрипнувшей двери. Он лежал на кровати возле окна и внимательно читал журнал, на обложке которого было обозначено: «Финансы в современном мире».

В следующую минуту от группы возбужденных придурков, скопившихся водном месте, отделился один и подбежал к Драматургу. Из разбитого носа у него выплывала струйка крови. Вытирая кровь рукавом пижамы, придурок совсем не к месту широко улыбался.

— Вы кто? — спросил он заискивающе. — Новенькие? Но у нас нет свободных мест. Однако если вы защитите меня от Графа, то я уступлю вам свою койку, а сам буду спать под койкой. Граф почти каждый день бьет меня. Стоит назвать его — Графинчик, как он бьет меня по лицу. Он ненормальный.

— А ты не называй Графинчиком, это унижает меня, — донесся из группы придурков недовольный мрачный голос. — Меня звать Граф, а не Графинчик. Я тебя предупреждал. Станешь и дальше унижать меня перед почтенным обществом, будешь и впредь получать по морде.

— Вот, слышите? — плаксивым тоном промолвил Князь. — Угрожает. Вот возьму и повешусь, и он будет за это отвечать.

— Но зачем ты унижаешь товарища по несчастью? — сдерживая усмешку, спросил Драматург. — Ведь ты не прав.

Князь обиженно повысил голос:

— Как это я не прав? Именно я и прав. По существующему положению, в обществе Князь выше Графа. Поэтому я могу называть его как захочу — хоть Графинчиком, хоть дерьмом собачьим.

— Ты опять за свое! — раздался из группы придурков злой голос, и вперед выступил плотно сбитый молодой мужчина лет тридцати пяти, широкий в кости, с бледным широкоскулым липом. — Еще хочешь получить по роже?!