Искатель, 2014 № 11 - [32]

Полковник Воробьев припарковал свою черную «Волгу» недалеко от проходной колонии и сказал Ярцеву, приехавшему с ним:

— Вот, Михаил Яковлевич, это и есть знаменитая кемеровская «шестерка» — скопище зла и порока. Ты никогда здесь не был?

— Бог миловал.

— Я имел в виду — в качестве посетителя, а не сидельца, — усмехнулся Юрий Юрьевич.

— И в качестве посетителя не приходилось, — не приняв шутливого тона друга, ответил Ярцев. — Признаюсь откровенно, не люблю я посещать такие заведения. Один тюремный запах угнетает меня с первой же минуты. Ты знаешь — я не какой-нибудь белоручка или чистоплюй, но остро, до глубины души чувствую всю трагичность положения заключенных. Каждый зэк — это по-своему несчастный человек. Да, он справедливо наказан за свое черное дело. Но что-то где-то когда-то сломалось в нем, и он переступил черту уголовного Кодекса. Я понимаю, что профилактикой все преступления не искоренить. Но очень бы этого хотелось. Представляешь, ни одного преступления и ни одной тюрьмы!

— Ну, это из области фантастики, — вновь усмехнулся Воробьев. — Об этом можно только мечтать.

— Да, ты прав, — согласился Ярцев.

— Знаешь, Михаил Яковлевич, а я как-то проще отношусь к этой теме и вообще к осужденным. Тоже честно признаюсь, у меня зэки никакой жалости не вызывают. Что заслужили, то и получили. Кому я сочувствую, так это наемным работникам окаянного учреждения — администрации, контролерам, надзирателям. Вот им не позавидуешь. Они каждый день общаются с зэками и дышат с ними одним тюремным воздухом.

Через некоторое время, оформив пропуска и преодолев несколько железных дверей, полковники прошли на территорию тюрьмы.

Вскоре они подошли к деревянной двери, с отслоившимся в некоторых местах шпоном из ясеня. На двери табличка с потускневшей надписью бронзой: «Майор Шилов Валентин Афанасьевич, замначальника колонии по воспитательной работе».

Воробьев коротко постучался и, не дожидаясь разрешения изнутри, вошел в кабинет. Ярцев последовая за ним.

Впервые попавшим в это небольшое помещение прежде всего бросалась в глаза допотопная старая мебель и потертый линолеум, особенно от Дверей до стола хозяина кабинета.

Заместитель начальника, лысый мужчина лет сорока пяти в форме майора, сидел за своим столом и держал перед собой небольшую фотографию. Выражение лица у майора было такое, будто у него очень сильно был расстроен желудок.

Увидев вошедших полковников, он со вздохом положил фотографию и торопливо вышел из-за стола.

— Здравствуй, Валентин Афанасьевич! — приветствовал его Воробьев, пожимая руку. — Кивнув на Ярцева, он добавил: — Знакомься — полковник Ярцев, начальник уголовного розыска из Новосибирска. Мы с ним старые друзья, и у нас здесь общие интересы.

— Михаил Яковлевич, — представился Ярцев, пожав вялую ладонь замначальника.

Воробьев со свойственной ему иронией заметил:

— Валентин Афанасьевич, у тебя такое выражение лица, словно ты сейчас проглотил что-то очень кислое. Не рад гостям? Успокойся. Мы не с инспекторской проверкой. У нас свои конкретные вопросы.

— Что ты, Юрий Юрьевич, — слабо улыбнулся майор. — Тут совсем иная причина. Да вы садитесь, пожалуйста.

Полковники сели по обе стороны приставного столика и внимательно посмотрели на Шилова.

— У нас горе, — тяжело вздохнул майор. — В Сочи вчера среди бела дня утонул наш начальник колонии, подполковник Зыков Семен Иванович. Это печальное сообщение с сочинского курорта я получил буквально час тому назад. Какое уж здесь настроение.

— Как это — утонул?! — воскликнул Воробьев, ошарашенный новостью. — Насколько я осведомлен, Семен Иванович, превосходный пловец. И на здоровье не жаловался. Может, пьяный полез в море? Но спиртным он вроде не злоупотреблял.

— Алкоголя в организме не обнаружено, — покачал головой майор. — Но он любил дальние заплывы. Может, не рассчитал силы?

— Мне это очень не нравится, — обронил Ярцев. — Почему-то трагедия с начальником случается именно в тот момент, когда в его колонии происходят странные события. И далеко от берега это произошло?

— Спасатели говорят — метрах в двухстах. Они видели, что мужчина плыл спокойно и вдруг стал вести себя как-то неестественно: крутиться на месте, нырять столбиком, размахивать руками, будто начал траву косить. Они поспешили к нему на катере, но опоздали. Пловец нырнул в последний раз и не вынырнул. Аквалангисты обнаружили его тело только через полчаса в пятистах метрах от места происшествия. Это их озадачило: полагают, что утопленника за это время могло снести самое большее метров на сто. Вот так. Жаль Семена Ивановича. Он был хорошим человеком. И как начальника мы его любили. Строгий был, но справедливый. Таким он и останется в нашей памяти.

— Ты веришь в его естественную смерть? — задумчиво спросил Воробьев.

— Я уж и не знаю, что думать, — пожал плечами Шилов и вновь взял в руки фотографию.

— Это он? — спросил Ярцев и взял у майора цветной снимок.

— Да.

С фотографии на Ярцева смотрел подполковник с большими залысинами на высоком лбу и печальным взглядом серых глаз.

— Он человек семейный?.

— Жена — врач и два сына. Младшему семь. Старший юридический институт окончил и сейчас учится в аспирантуре. Хорошая была семья, дружная.