Искатель, 2014 № 06 - [8]

Когда через час Михаил с тортом и букетом гвоздик появился дома, он увидел беседующих за чаем Валентину Сергеевну и отца. Между ними на столе лежала его долговая расписка.

— Здрасьте, — растерянно выдавил он.

— Здрасьте, здрасьте, — проговорила Валентина Сергеевна. — Так и надо, молодой человек, будущую тещу встречать с тортом и цветами.

— Да я не знал…

— Значит почувствовал.

— С приездом! — произнес Мишачок, ставя торт на стол.

— А цветочки сюда можно. Чтобы не завяли, — показала на литровку на холодильнике.

Михаил посмотрел на угрюмо молчащего отца и поставил цветы в бутыль.

— Садись, — сказал отец. — Ну, что будем делать?

— Пап, ну я думаю, Валентина Сергеевна тебе уже рассказала, как там дела обстоят, — заговорил Михаил, занимая табурет сбоку.

— Да уж рассказала… — процедил отец. — Я вот хочу, чтобы ты теперь просветил, куда ты собираешься меня сегодня вести и в каком виде выставить перед этим Олегом Кирилловичем и его семьей. Дурака из меня хотел сделать! Мало тебе одной жены, ты теперь собрался еще одну охомутать с моей помощью?!

— Да ты что, пап!

— Это распущенность, — вставила Валентина Сергеевна, демонстративно разрезая торт на крупные куски.

— Согласен, Валентина Сергеевна. То, что у нас с вашей Тамарой произошло, это и была распущенность. А теперь любовь.

— Нет такого прибора, которым можно определить, когда мужик любит или когда просто так за юбкой ухлестывает, — Валентина Сергеевна плюхнула перед Михаилом на блюдечко кусок торта.

— Как такое могло произойти? — спросил Иван Филатович сына.

— Как, как! Я и сам не знаю, — отмахнулся тот.

— А ребенок?

— На юге они познакомились, — произнесла Валентина Сергеевна. — Танцевали, а последствия от этих танцев такие, что просто так от них не отделаешься. Это на всю жизнь.

— Я и не отказываюсь от последствий, — произнес Михаил. — И я согласен платить алименты.

— Ты мне скажи, куда ты все эти тыщи спустил? — Иван Филатович ткнул в расписку. — Алименты он будет платить!

— Как, спустил?! — встрепенулся Михаил. — Да вам что же, Валентина Сергеевна не сказала про наши условия?

— Какие еще условия? — спросил Иван Филатович.

— Это залог с меня взяли, чтобы я потом женился. А никаких денег я не брал.

— Врешь, зятек, дорогой! — прямо вырвалось из Валентины Сергеевны. — Расписочка-то вот она, нотариально заверенная, между прочим, — покрутила бумажкой перед носом Михаила.

— Бр-р-р, — непонимающе замотал головой Иван Филатович. — Ты мне объясни, Михаил, что это?

— Пап, ну это документ настоящий. Они меня приперли к стенке. А что мне оставалось делать, либо женись, либо из школы выгонят.

— Дайте-ка, — Иван Филатович потянулся за распиской.

— На, смотри так, — отодвинула она руку с листком.

— Не вижу. Ближе!

— Ни за что, — спрятала расписку в сумочку.

— Вы что, не доверяете мне?

— А с какой стати я должна доверять! Вы что думаете, если на грудь эти побрякушки повесили, значит вам вера?

— Какие побрякушки?! — Иван Филатович глянул себе на грудь.

— Эти! Эти самые медяшки!

— Что?! Ну, уж это ты не трожь! Это все мое, кровное. Это на поле боя, — поднимаясь, налился кровью.

— А что?! Если ты такой дурак, пень старый. На твоих глазах внука оббирают, на улицу вышвыривают, а ты!

— Ты внука не припирай. Никто его не оббирает и на улицу не вышвыривает. Ты мою честь не трожь. Я тебя!

— Тише, тише, — попятилась Валентина Сергеевна. — Я на тебя управу найду. Я до Брежнева дойду!

— А ну, прочь! Управу она найдет! До Брежнева дойдет! Я тебя этими вот руками…

— Я не к Брежневу, я к Максякину пойду! — выпалила и хлопнула за собой дверью.

— Остудись, батя, — сказал сын набычившемуся отцу.

6

Подцыбин снова оказался около знакомого цековского дома. Нервно ходил по длинной асфальтовой дорожке, пересекавшей газон с зелеными фонтанчиками берез и поджидал Тамару-Два, которая должна была возвратиться из института. По лбу Михаила катились капельки пота, но он не замечал распаляющейся жары, потому что судорожно перебирал слова к предстоящему объяснению. В микрорайоне было пустынно в эти послеобеденные часы, когда черные «волги» еще не замелькали у подъездов, развозя со службы высокопоставленных пассажиров. Только ребятня небольшими стайками появилась уже во дворах. Совсем неожиданно со стороны метро увидел голубенькое платье Тамары.

— Ты что на улице ждешь? Папы дома еще нет.

— Я желал тэт-на-тэт с тобой поговорить.

— Конспирация? Ну пошли. На лавочку. Слушаю вас, синьор Помидор, — произнесла она, глядя на его красное от жары и волнения лицо.

— Видишь ли, Тома, скажу честно. Я тебе никогда не говорил о своих прошлых встречах с женщинами, считал, что это не надо делать. Да и вряд ли тебе это было бы интересно.

— Ну, как сказать, как сказать, — усмехнулась она.

— А сейчас понимаю, что мне надо было быть с тобой более откровенным.

— Напиши мемуары, как Казанова.

— Дело тут совсем в другом, — заметил Михаил.

— Это что, предисловие к твоему секрету? — насторожилась Тома.

— Увы, да. Одна моя знакомая дала о себе знать. И это может отразиться на нашей свадьбе.

— Та-ак, — протянула Тома. — Что же это все значит?

— Оказывается, она ждет ребенка… А я, честное слово, люблю только тебя.