Искатель, 2014 № 06 - [11]

— За выздоровление мамы! — кивнул в сторону комнаты Нины Михайловны.

Выпили не чокаясь, как на поминках.

7

Подцыбин по экстренному вызову явился в кабинет к начальнику курса Максякину. Открыв дверь, он сразу увидел киевлянку, неуклюже сидящую на диване со своим припухлым животом, и рядом — Валентину Сергеевну. Макей сидел за столом насупившись и барабанил пальцем по кожаной папке.

— Вызывали, товарищ подполковник — спросил Михаил, посмотрев на строгое лицо Дзержинского на портрете, заметил, что у Макея было точно такое же выражение.

— Курсант Подцыбин! К вам тут граждане из Киева.

Михаил подчеркнуто поклонился женщинам.

Те молча смотрели на него и ждали.

— Просимо, зятек дорогой, — процедила Валентина Сергеевна.

— Присаживайся, Подцыбин! — произнес Макей сухо.

— Спасибо, — сказал Михаил и положил перед Максякиным глянцевое свидетельство о браке.

Валентина Сергеевна замерла. Макей взял одной рукой свидетельство, другой достал платок и вытер лысину.

— «Гражданин Подцыбин Михаил Иванович, — прочитал он. — Гражданка Авостина Тамара Олеговна… заключили брак двенадцатого мая… сего года… о чем в книге регистрации актов… произведена запись номер…» Вот так, гражданочки, — посмотрел на Тамару. — Помочь вам ничем не могу. Двоеженство у нас запрещено законом.

Вернул свидетельство Михаилу.

Нависла и округлилась тяжелая пауза. Подцыбин услышал, как зажужжал комар. Он заметил, как прикусила губу и опустила голову вниз Тома и, не успев понять что с ней, увидел, как та вдруг беззвучно соскользнула с дивана на пол.

— Доченька! — вскрикнула Валентина Сергеевна, бросаясь к ней.

Михаил тоже подскочил к Томе и, поднимая вместе с Валентиной Сергеевной ее обратно, вдруг нутром ощутил, что поднимает не какое-то постороннее ему существо, а все-таки близкое, родное, родное объективно, независимо ни от каких обстоятельств, интересов, брачных свидетельств и прочих формальностей, близкое ему вот и все. И то, что поднимает он ее не одну, а сразу двоих. И второе существо, которое так явственно ощутилось в тугом животе тоже было в этот момент его жертвой: словно он нанес удар в этот податливый, беззащитный, теплый живот… От головокружения он сел на диван.

— Отойди, изверг! — закричала Валентина Сергеевна, — Доктора! Доктора! Скорую!

— Сейчас! У нас здесь есть медчасть, — накручивал диск телефона Макей.

— Ничего не надо, мама, — слабо проговорила Тамара и села. — Все прошло. Дайте воды.

Подцыбин кинулся к графину и подал стакан.

Судорожно отпивая воду, она посмотрела на него и говорила прерывающимся голосом в промежутках между глотками:

— Спасибо, Мишенька! Наконец-то ты меня просветил. Показал, с кем я дело-то имею. Да такое чудо не то что в мужья, а и близко подпускать к себе нельзя. Так что можешь быть спокоен. Не нужен ты мне. Счастья тебе желаю. Но только чтобы я не видела тебя никогда, — отдала стакан матери, открыла сумочку и достала расписку. — И денег мне твоих не надо, — порвала листок и отбросила в сторону.

— С ума что ли сошла?! — воскликнула мать.

— Ничего мне от него не надо, — отрезала Тамара.

Тут вбежала медсестра и принялась хлопотать рядом с ней:

— Сейчас, детка, сейчас! — достала из сумочки с аптечкой несколько флаконов.

Михаил устало отвернулся от женщин и его потерянный выцветший взгляд встретился с успокоившимися глазами Макея.

— Я свободен, товарищ подполковник? — спросил.

— Иди, иди. Только подбери мусор, — показал на обрывки расписки на полу.

Подцыбин собрал клочки и, положив в карман, вышел.

Вечером, когда Михаил приехал к себе в Давыдково, дверь открыла его новоиспеченная законная жена.

— Не в духе?

Вместо ответа он достал из кармана и протянул в горсти то, что осталось от расписки.

— Что это?

— Сложи и прочитай, — сказал он.

Поставил дипломат, переоделся в домашнее и пошел на кухню ужинать. На столе стояли слегка подвядшие пионы и начатая накануне бутылка мадеры.

— Тебе налить? — крикнул он ей в комнату и, плеснув золотистой жидкости в бокал, ждал ее ответа.

— Это что, та самая расписка? — воскликнула она, входя.

— Она самая.

— Значит, победа? Надо отметить. Наливай!

Михаил налил и ей. Выпили.

— Как же это тебе удалось? — спросила она, облизнув языком губы.

— Очень просто. Предъявил наше свидетельство о браке. Она сказала, что такой подлец ей в мужья не нужен. И денег моих тоже. И порвала расписку.

— Так что же, у них больше нет к тебе никаких вопросов? И все проблемы отпали?

— Надеюсь, — сухо ответил Михаил.

— Наливай еще по одной!

Выпили.

— А что же ты такой мрачный? У тебя радость.

— Просто так. Впечатление тяжелое осталось. Знаешь, когда при тебе беременная женщина падает в обморок, а потом говорит такие слова…

— А-а. Так она там истерику закатила?

— Ну, а ты как думаешь? Разве у вашего брата без этого бывает?

— И ты, конечно, сразу ее пожалел?

— Пожалел, — ответил Мишака.

— Ишь! Рассуропился! А еще мужик. Ну и езжай к ней в Киев!

— Ну и поеду! — сказал он зло.

Тома резко встала и хотела выйти. Михаил попытался обнять ее. Она вырвалась:

— Не трогай меня! Отправляйся к своей дуре!

— Не надо про нее так говорить…

— Ах, так!! — Тамара с расширенными зрачками выскочила из кухни, и он услышал реэкий щелчок входной двери, а еще через минуту, выглянув в окно, увидел, как она вышла из подъезда и направилась к автобусной остановке.