Искатель, 1997 № 09 - [17]

— Добрый вечер, — сказала она на прекрасном русском языке.

До отхода «Красной стрелы» оставалось десять минут. Владимир вышел на перрон. Последние пассажиры не спеша вышагивали к своим вагонам. Спокойные, уверенные в себе, прекрасно одетые.

Все, кто ездит «Стрелой», всегда были пассажирами особого рода, элитой Раньше — чиновники высокого и среднего ранга, актеры — гастролеры, урвавшие денек между спектаклями, чтобы сняться на Ленфильме, участники международных или отечественных симпозиумов, проводимых чуть ли не каждый день. Теперь на этот поезд спешили те же чиновники, но только более высокого ранга, банкиры, бизнесмены, проститутки, курьеры наркодельцы и иностранцы. Отрешенные, полные достоинства лица, граждан особого рода, способных обидеться, если им предложат вместо билета на «Красную стрелу», билет на поезд-близнец под номером четыре, все отличие которого в том, что он отправляется на четыре минуты позже и приходит в Питер через пять минут после «Стрелы».

Рамодина на перроне не было. Невысокий жуликоватый парень с опухшим от пьянства лицом уже второй раз торопливо прошел вдоль состава, вглядываясь в окна. Скачала у Фризе мелькнула мысль, уж не его ли ищет этот суетливый субъект. Но опухший прошел мимо, даже не взглянув на него. «Значит высматривает приличного «сазана», — решил Владимир. — Или иностранцев с горой чемоданов. Определит вагон и купе, где добыча побогаче, и просигналит сообщнику, который гонит майдан[1] на «Стреле». А остальное для опытного марвихера — дело техники».

Неожиданно по радио диктор объявила:

— Господина Фризе Владимира Петровича, отъезжающего поездом № 2 «Красная стрела» просят срочно подойти к дежурному по вокзалу».

Это было так неожиданно, что Фризе растерялся: «Что могло случиться?» Он чуть не сорвался с места, но вовремя взял себя в руки — не сделал ни шагу, даже не посмотрел в сторону зала ожидания. О том, что он уезжает этим поездом в Питер, знал только Рамодин. А он нашел бы более удачный способ просигналить, если бы что-то случилось.

Кому-то очень хотелось оставить Фризе сегодня в Москве.

Молодой, спортивного вида, мужчина остановился рядом с проводницей:

— Местечка свободного не найдется?

— У нас места дорогие, — женщина смотрела на жаждущего ехать «Стрелой» строго. Он явно выпадал из славной когорты состоятельных завсегдатаев.

— Сколько?

Проводница покосилась ка Фризе.

— Пятьсот.

Мужчина крякнул.

— Наш билет и в кассе четыреста стоит. А я вам предлагаю одноместное купе. Девятнадцатое место.

— Хорошо, хорошо! Показывайте ваше одноместное.

Проводница пропустила мужчину в вагон. Сказала, обращаясь к Фризе:

— Сейчас отправимся. Заходите. — И пошла устраивать нового пассажира.

«Ну, вот, кажется, подоспел мой сурок[2]. Если не подвела интуиция».

— Не опустите письмо в Питере? — перед Фризе остановилась пожилая женщина и протянула ему длинный конверт.

— С удовольствием. — Он взял у женщины письмо и положил в карман, успев заметить на нем свою фамилию. На душе у Фризе стало спокойно: «Молодец, Женя! Не подвел!»

— Молодой человек! Быстро в вагон! — скомандовала ему проводница, опять появившаяся в тамбуре. Голос у нее был веселый и звонкий. Наверное, полмиллиона за девятнадцатое место уже уютно устроились в кармашке поблизости от ее пышной груди.

Владимир поднялся в вагон и встал позади проводницы, гадая, повторят или нет просьбу к господину Фризе. Но радио заиграло прощальную мелодию. В это время он увидел Рамодина, фланирующим шагом идущего по платформе к залу ожидания. Они встретились глазами. Легким, едва заметным кивком, Евгений показал, что к объявлению по радио не имеет отношения. И пошел дальше.

Когда он вошел в свое купе, поезд медленно набирал скорость. Японка отсутствовала. Из открытой двери соседнего купе доносились певучие женские голоса, смех.

Фризе вскрыт конверт.

«Ты прав. Компания у тебя хорошая, — писал Рамодин — Но ни мне, ни моему соседу она не по душе. Но понять тебя могу. Что плохого, если есть попутчик от дома? Да еще готовый поехать с тобой на край света! А внешностью не вышел. И статью тоже. Нос картошкой, волосики сивые. Ну да ладно — твои друзья, тебе и судить. Обнимаю, Вера.

P.S. Сейчас загляну в «Дом чая».

Интуиция Фризе не подвела. Рамодин несколькими штрихами нарисовал портрет пассажира с девятнадцатого места. И дал понять, что «хвост» вряд ли состоит на службе в уголовном розыске или ФСБ.

«Но если ко мне прилепился хвост, кому понадобилось снять меня с поезда? — удивился Владимир. — Ну, уехал бы следующим!

Может быть, к отходу следующего у них подоспело бы сопровождение помощнее?» Такая мысль показалась ему вполне здравой.

— Чай, кофе будете пить? — спросила проводница, заглядывая в купе.

— Чай. Два чая. — Фризе подумал и о своей попутчице.

Промелькнула унылая Останкинская башня, металлические конструкции моста через Москву-реку. Вдали виднелись сразу два больших пассажирских теплохода. Ярко освещенные, праздничные, они вызвали у Владимира мимолетное чувство сожаления и зависти. Ему даже показалось, что он услышал музыку на палубе: «Вставай, кудрявая, поедем мы кататься, от пристани отходит теплоход…»