Искатель, 1987 № 05 - [20]

Первым пришел в себя Стрекалис. Словно председатель комиссии перед сдачей объекта, подергал веревочные петли для переноски корзины, пнул гондолу по ивовому боку, удостоверившись в ее прочности, ощупал мешочки с балластом, пытаясь понять, что там.

— Думаю, для начала можно принять на баланс, — проговорил он, придав лицу озабоченное выражение.

Тут Сенечка потянул его за рукав, глазами показал на аккуратно сброшюрованную папку, в которой была жирно проставлена итоговая стоимость сооружения. Марк Исаевич поперхнулся.

Гайгородов любовно погладил край корзины:

— Подумать только, сколько прошло лет…

— Вы считаете, этот аэростат может полететь? — спросил директор.

— Убежден. И слетает не раз.

— Кстати, кто занимался этим аэростатом?

Стрекалис опять хотел было вылезти вперед, но Гайгородов не дал, подтолкнул нас к Морозейкину:

— Вот эти молодцы. Заметьте, одни, без всякой поддержки. В свободное время, из подручных материалов!

Виктор Васильевич удивленно вскинул седые, пушистые брови.

— У вас и экипаж готов, Артур Николаевич? — дипломатично спросил Гайгородов, повернувшись к Арику.

— Об этом говорить рано, — все же встрял Марк Исаевич.

— Да и ни к чему говорить! Экипаж в сборе, — отрезал Гайгородов, не удостоив Стрекалиса взглядом.

Я посмотрел на Морозейкина. В его светлых детских глазах читалась мука. Ах, как бы ему хотелось жить спокойно! Согласись он на полет — и тогда надо будет обращаться в комитет. И первое, с чем он столкнется, будет отказ. Каждый, с кем придется встречаться, с полным набором аргументов постарается помешать, не дать идее ходу. Надо спорить, убеждать, выдвигать весомые доводы, тревожить ответственных работников.

А как просто загубить идею в зародыше. Образовать, допустим, аттестационную комиссию, поставить вопрос о профессиональной пригодности экипажа или взять под сомнение надежность самого аэростата, нагромоздить проблем, потянуть резину. И все сделать под видом ответственности за жизнь людей, наконец.

Кажется, Стрекалис рвется в бой? Он-то найдет причину, чтобы все оставить, как было.

Но Морозейкин не только руководил учреждением. Как ученый, Виктор Васильевич сознавал, что полет даст науке ценнейший материал. Тут прав Гайгородов. Даже сравнение данных, добытых в полетах многолетней давности, с сегодняшними сведениями принесло бы много полезного. Беспокойство в глазах Морозейкина сменилось решимостью. Директор обернулся к многоопытному Гайгородову:

— Ну что ж, экипажу, по-моему, пора готовиться. Научным руководителем назначаю вас, Георгий Михайлович. А ответственным за снаряжение и старт будет… — он поискал глазами Стрекалиса, — Марк Исаевич, не возражаете?

«Мудрец!» — чуть не вскрикнул я, изумленный директорским решением. Из недруга Марк Исаевич теперь превращался в приверженца. Недоброжелатель становился союзником.

Училищный комэск майор Золотарь был не только грозой нашего существования. Он вбивал в наши головы непреложные истины, правильность которых была проверена на практике.

«Ты не можешь чувствовать себя в безопасности, если в аэроплане ослабла хоть одна гайка», — говаривал он.

Радея о надежности аэростата, мы тем не менее стали «подвинчивать гайки» в расшатавшихся знаниях. Пришлось восстанавливать некоторые положения из дисциплин, связанных с теорией полета, устройством приборов, техникой ориентировки в облачности, практической и астронавигационной прокладкой пути, радиосвязью.

«Летать без радио в облаках — все равно что гнать ночью машину с потушенными фарами», — учил комэск.

В комплект радиообеспечения входили радиоприемник, передатчик с микрофонной и телеграфной связью, радиокомпас. Мы должны были настраиваться на сигналы авиамаяков, запрашивать пеленги, получать от метеостанций сведения о погоде по маршруту, о направлении и скорости ветра на высотах, вести двухсторонние переговоры с главной станцией слежения.

Тут не замедлили сказаться результаты нашей жарко вспыхнувшей дружбы со Стрекалисом. Не мешайте людям быть добрыми! Вот еще одно подтверждение. Мы раз—два попили чайку с Марком Исаевичем, помирили с Митькой, признали его многомудрый опыт — и он не только раздобыл для нас новенькую портативную радиостанцию, но и учредил должность специального радиста, который должен был работать только с нами. Получив свои частоты и позывные, я теперь мог шлифовать свое умение на практике. По составленному Артуром списку Стрекалис достал все — сублимированные продукты, маски, комбинезоны на меху, спальные мешки, ружья «Барс», парашюты, унты, аптечку. Более того, он раздобыл канистру превосходного кагора. Это вино, смешанное с горячим чаем, прибавляло бодрости, снимало сонливость и усталость. Он же договорился с соседней воинской частью о помощи на старте.

Прошло лето, настала осень. Нас с Сенечкой откомандировали в НИИ гражданской авиации прослушать курс лекций по правилам полета, штурманскому делу и радиосвязи.

Когда через месяц мы вернулись в обсерваторию, Арик обрадовал новостью.

— Ну, академики, вылет разрешен. Надо ждать устойчивого фронта и оптимального ветра.

Теперь можно было приступать к окончательным расчетам. Гондолу мы поставили на тележку и загрузили ее всем, что нужно. При этом каждую вещь взвесили. Еще надо прибавить «живой вес» экипажа в теплой одежде, а также Митьки… Пес грозил доставить немало хлопот. Ну как, к примеру, он будет дышать на большой высоте?