Сезар положил на ладонь Ленгстона именную пластинку: координаты базы, задание… вплоть до группы крови, ткани и т. д. Здесь о нем все, знакомьтесь.
Что-то похожее на удивление мелькнуло в невозмутимых глазах Ленгстона, когда тот пробежал взглядом по светло-голубой пластинке; пальцами он даже не касался, она лежала словно на гипсовой руке, а потом в щелках глаз вспыхнула неприкрытая настороженность.
— У вас нет карточки? — Голос Ленгстона звучал почти требовательно, как у провинциального коммивояжера, желающего любым способом всучить покупателю товар. — Карточки с коэффициентом ваших интеллектуальных способностей, который ежегодно утверждает отделение координации общественного равновесия? Или вы просрочили срок? — Теперь в его голосе появились металлические нотки.
Сезару сразу вспомнились молодчики из службы информации, плотные и веселые, компанейские парни в светлых рубашках, модных галстуках, идеально выглаженных костюмах, которые, если что-нибудь у них вызывало подозрение, становились как статуи и сыпали вопросами, не выслушивая ответы до конца, словно в каждом из них были вмонтированы внутри магнитофоны.
«Да пошли вы все подальше! — хотелось выругаться Сезару; он почувствовал себя уставшим, даже истощенным, такое испытываешь, когда что-то с нетерпением ждешь, а потом оказывается — ждал-то напрасно. — Пошли вы все подальше: и коммивояжеры, и дебелые парни. Неужели там, на базе, болваны психологи до сих пор не поняли, что я устал и пора бы прекратить эти дурацкие шутки? Или все так и задумано? Пойду в «Глорию» и завалюсь спать, пусть лучше мне снится, что я сплю, черт возьми!»
— Вы оставили карточку в своей «черепахе»? — донесся издали голос Ленгстона, кажется, более мягкий, успокаивающий, как у пастора. — Или потеряли? А может, у вас она с желтой полосой, и вы стыдитесь показывать?
— Не забыл. Не имею. Не потерял, — выпрямился Сезар, взял двумя пальцами именную пластинку, сунул в нагрудный карман и затянул «молнию». Не сводя глаз с Ленгстона, с подчеркнутой вежливостью добавил: — Извините, я не знал, что в эти, вероятно, частные владения без какого-то вида пропуска входить нельзя. Извините, что нарушил покой. В ремонте не нуждаюсь. С вашего разрешения, вернусь в свою «черепаху».
— Вас сейчас подвезут, — насмешливо бросил Ленгстон.
«Вас сейчас подвезут».
Если бы не связали руки, он бы им показал «подвезут», он бы им показал…
Этот олух Ленгстон, застыв с вытянутой правой рукой, левую держал на широком ковбойском ремне, пальцами барабанил по обтянутым медью двум рядам дырок, но, похоже, не просто барабанил, а нажимал кнопки дистанционного управления: иначе каким образом вспыхнули надписи на куполе и откуда взялись две авиетки с поперечными голубыми полосками.
— Подождите, — сказал Ленгстон. Когда же Сезар решительно двинулся прочь, крепко схватил его за рукав комбинезона.
Сдерживаемая злость рванула из Адама: он коротко сверху вниз ребром ладони ударил по запястью Ленгстона. В тот же миг на него набросились и начали вязать. И он позволил им это, выругав себя за потерю душевного равновесия. Следовало бы взвешивать каждый шаг.
Эксперимент, похоже, затягивался. Адам знал, что приборы обеспечения жизнедеятельности и контроля все зафиксируют. Потому главное — спокойствие. Он здоровый и нормальный парень, вот. Из этого и следует исходить. До пенсии осталось пять лет, пенсия предполагалась в полном размере плюс надбавка. Ни одна комиссия не должна усомниться, что он способен продолжать полеты. Итак, спокойно, что бы ни случилось, на все реагировать нормально. Все принимать как действительность, но помнить, что это, допустим, сон. Пусть убеждаются: на ситуации он реагирует сознательно, но помнит, что на самом деле они не существуют. Он продолжает лететь своим курсом. И еще — надо вести себя с этими фантомами… лояльно. Немножко юмора. Воспринимать все как есть.
— …А я ведь сразу понял: он ненормальный — и мигом подключился к системе, — говорил Ленгстон, пока Сезара вели к авиетке. — Что, думаю, за явление. Нет индивидуальной карточки. Возможно, думаю, иностранца случайно занесло? Но служба обнаружения такого бы не допустила. Да и без карточки… Ленгстоном меня называет, Николя. Был, кажется, у меня такой предок. Мы-то, Ленгстоны, считай не меньше трехсот лет здесь живем. И всегда соблюдали распоряжения властей. Чтобы какие-то бродяги без карточек ходили… нет, такого не позволим…
Врачи — так Сезар определил профессию людей, захвативших его, — пропускали мимо ушей болтовню Ленгстона. Убедившись, что их подопечный успокоился, подсадили его в авиетку, и младший, с плоским лбом в залысинах, сведя на переносице тонкие и густые брови, спросил:
— Шеф, проверим здесь?
Второй, высокий, представительный, с густой шевелюрой и грустными, словно застланными пеленой тумана глазами, неспешно пожал плечами. Потом взглянул на лысого и пошутил:
— Спросим сейчас у пациента.
— Если вы намереваетесь проверить мою индивидуальную карточку, — сказал Сезар, — то я, честно говоря, не знаю, что имеется в виду. Я показывал свою именную пластинку, но она не удовлетворила.
