Искатель, 1980 № 06 - [8]
В лихорадочно работающем мозгу мелькнула мысль. Ачилов снял куртку, попытался накинуть ее на смотровое стект ло, закрыть видимость. Это, он знал, действует на шоферов неотразимо: потеряв видимость, даже пьяные останавливаются. Но встречный ветер рванул куртку из рук, унес. И тогда Ачилов сам полез на крышу кабины, спустил ноги, сполз на капот и, распластавшись, закрыл своим телом ветровое стекло. Ослепленный браконьер затормозил, и «газик», выскочив из-за грузовика, точно развернулся поперек дороги.
Ачилов спрыгнул на асфальт. Внутри все дрожало. Гуламов сидел, уронив голову на баранку. Рядом с ружьем в руках стоял Виктор.
— Достань у него ключи зажигания, — устало сказал охотинспектор. — И езжай посмотри, что с мотоциклистом. Может, помочь надо человеку.
— А вы?
— Не беспокойся, теперь они никуда не уйдут…
Юрий Виноградов
В желтом круге [1]
Прослушав сообщение Совинформбюро о положении на фронтах, генерал-майор Карнеев выключил радио и подошел к большой карте, висевшей на стене напротив его стола. Вот она, всего лишь точка на карте, но какая точка! Сталинград! Карнеев, как и все, ощущал гордость и радость, когда слышал о Сталинграде. Но он знал и то, что знали немногие: именно сталинградское поражение заставило Гитлера форсировать работы над созданием нового «всеуничтожающего бесшумного» оружия.
Генерал Карнеев снова вернулся к столу и вызвал к себе подполковника Григорьева.
Просматривая личные дела военнопленных, взятых под Сталинградом, Григорьев обратил внимание на инженер-полковника фон Айзенбаха, командовавшего до отправки на Восточный фронт строительной бригадой под Берлином. Какой стройкой руководил бывший преподаватель Берлинского университета и почему вдруг его перебросили в армию Паулюса? Это требовалось выяснить.
Приглашенный на беседу фон Айзенбах охотно ответил на все вопросы. Он рассказал, как в начале 1942 года его мобилизовали и хотели отправить на Восточный фронт, но бывший ученик Айзенбаха, родственник рейхсмаршала Геринга, ставший в дни войны одним из руководителей строительного управления, избавил своего учителя от фронта, предложив возглавить строительную бригаду, направлявшуюся в Шварцвальд для сооружения объекта государственной важности.
Айзенбаху, хотя бы в общих чертах, надо было знать о назначении объекта. Ведь требовалось подобрать соответствующие материалы, рассчитать прочность фундамента, перекрытия, стоек. Но узнать ему ничего не удалось. Попытался спросить об этом у главного инженера специального конструкторского бюро в Берлине, когда в сопровождении трех эсэсовцев приехал к нему из Шварцвальда за проектом. Главный инженер пропустил мимо ушей вопрос полковника. И только в коридоре, где они на минуту остались одни, шепнул, чтобы тот ни о чем не спрашивал.
При подготовке котлована под фундамент Айзенбах все же не выдержал, задал этот вопрос доктору Штайницу, осуществлявшему общий контроль за работой. Тоже не получил ответа. Чуть позже от своего ученика Айзенбах узнал, что доктор Штайниц очень крупный ученый в области микробиологии…
— Вы были в близких отношениях с доктором Штайницем? — спросил Григорьев.
— С этой бактерией?! — передернуло Айзенбаха. — Да у нас с ним были вечные распри! Он совал свой длинный нос в любую щель, контролировал каждый мой шаг. В октябре прошлого года Штайниц все же избавился от меня: послал под Сталинград, в армию Паулюса… Да, его хорошо знает штандартенфюрер Фолькенгауз. Он здесь, в лагере. Я видел его в бараке для офицеров-нацистов.
— Кем был Фолькенгауз на стройке? — стараясь оставаться бесстрастным, спросил Григорьев.
— Командиром бригады охраны специальных объектов. И начальником гарнизона. Моя строительная бригада подчинялась ему. — Айзенбах насмешливо улыбнулся и добавил: — Штандартенфюрер был без ума от одной прехорошенькой фрейлейн. Регина! Дочь профессора Шмидта. Они живут в Вальтхофе, в полутора километрах от стройки.
Григорьев насторожился: имя профессора Шмидта, известного химика, ему было знакомо.
— Что вы можете сказать об отце фрейлейн Регины?
Айзенбах выпрямился.
— О-о! Профессора Шмидта знают не только в Германии. Он крупнейший ученый, химик-органик. В свое время у меня учился его сын Альберт. Сейчас он, как и я, строитель. Служит где- то в Белоруссии в звании капитана. Я даже посвящен в маленькую тайну семьи Шмидтов, — сообщил он доверительно. — Да, да! В двадцатых годах младший брат профессора влюбился в певицу и уехал с ней в Америку. У них родился сын. Профессор не может простить единственному брату такого легкомыслия и не переписывается с ним.
— Как господин Шмидт относится к войне? — спросил Григорьев.
— О-о, профессор закоренелый пацифист!..
Отпустив Айзенбаха, Григорьев послал дежурного за штандартенфюрером. Войдя в кабинет, Фолысенгауз по-уставному вытянулся. Был он высок, строен, подтянут.
— Перед отправкой в 6-ю армию Паулюса ваша бригада была в Шварцвальде? — спросил Григорьев.
— В Берлине! — коротко ответил Фолькенгауз.
— А если вспомнить? Ведь это ваша бригада охраняла в Шварцвальде строящийся там секретный исследовательский объект?
— Впервые слышу.
