Искатель, 1980 № 06 - [28]

— Вы хороший дипломат, оберштурбаннфюрер, но, как видно, плохой экономист, — засмеялся Лебволь. — Заокеанский делец просто хотел из вас побольше выжать… Повадки Гарди-младшего мне хорошо известны.

— Ах вот как?! — воскликнул Грюндлер. С минуту он помолчал и снова стал жаловаться на однообразную и скучную жизнь.

— Может быть, стоит организовать маленький пикник для разрядки? Заехать куда-нибудь в глушь и превосходно провести время.

— Я согласен. Если будет фрейлейн Регина. И при ограниченном круге участников…

Оставшись один, Лебволь долго думал об этом разговоре. Если сын владельца фабрики, знающий подлинного Лебволя, действительно находится в Германии, то дело плохо. Или Грюндлер блефует? Но и это ничего хорошего не обещало. Если оберштурмбаннфюрер заговорил в открытую, значит, он на что-то рассчитывает. И не Регина ему нужна, а ее кузен.

От мысли о возможном разоблачении Лебволю стало нехорошо. С таким трудом удалось пробраться в бактериологический центр, и вдруг все провалится. Он беспокоился не о себе, а о том, что может сорваться выполнение столь важного задания.

22

Штайниц сидел в герметической кабине, возвышавшейся над большой лесной поляной. Эта поляна была оборудована под испытательный полигон, границей которого служил высокий плотный забор, окруженный рядами колючей проволоки. Рядом со Штайницем находились Нушке, два сотрудника и Грюндлер, отвечавший за охрану. Через широкое смотровое окно они наблюдали за тем, что происходило на полигоне.

А на нем эсэсовцы привязывали к столбам восьмерых военнопленных. Столбы располагались строго на определенном расстоянии друг от друга и делились на две группы. К тем, что находились справа от кабины, были привязаны четыре человека, условно считавшихся «немцами». На них были противогазы, причем на двоих — с особыми приставками системы Штайница, нейтрализующими болезнетворные бактерии. Остальные четыре человека относились к группе «русских».

Начало эксперимента было назначено на шесть часов утра. Ровно в указанное время из-за леса, едва не задевая колесами вершины деревьев, появился спортивный самолет. Пролетая над головами подопытных, он выпустил прозрачную струю то ли тумана, то ли мелкого дождичка. Один из группы «русских» каким-то образом сумел отвязаться, рванулся в сторону и побежал к забору. Штайниц метнул сердитый взгляд на своих сотрудников, допустивших такую оплошность. Грюндлер нажал красную кнопку на пульте управления. Тотчас дробью простучали две пулеметные очереди, беглец упал. В бинокль Штайниц пристально наблюдал за обработанными военнопленными. «Русские» дергались в конвульсиях, повиснув на веревках. Двое с противогазами из группы «немцев» корчились в судорогах, силясь сорвать с лица резиновые маски. Вторая пара, с приставками к противогазам, как ни в чем не бывало стояла у столбов.

Штайниц записал время и внешние признаки от воздействия бактерий на организм человека.

— Доблестным солдатам фюрера теперь можно наступать с хлопушками для мух вместо автоматов, — усмехнулся он и распорядился начать обеззараживание полигона.

* * *

Никогда еще в доме Шмидтов не было так многолюдно, как в это воскресенье. Праздновали помолвку Лсбволя с очаровательной фрейлейн Эрной. Собрались все знатные люди Шварцвальда, ученые бактериологического центра и старшие офицеры.

После приветствий с места поднялся профессор Шмидт.

— Дорогие дети мои, вот и настал ваш час! — Он поставил бокал и соединил руки Лебволя и Эрны. — Будьте всегда счастливы!

Гости пили шампанское, громко желали счастья и согласия молодым, тихо обсуждали туалет невесты и костюм жениха.

Никто из присутствующих не знал, что творилось в душе жениха. Только профессор Шмидт бросал недоуменные взгляды на чересчур веселого племянника. Для всех этот день был первым в счастливой жизни молодых, а для Лебволя — последним в его опасной миссии. Ибо завтра они намеревались взорвать бактериологический центр.

Лебволь остановился на понедельнике потому, что в этот день, в ночь на вторник, доктор Штайниц намеревался провести в своей главной операционной заключительные опыты над военнопленными. Лебволь знал уже о полигонных испытаниях. Эксперимент, по словам Нушке, превзошел все ожидания. Для устранения незначительных погрешностей Штайницу требовалось недели две, после чего «чудо-оружие» будет готово к действию. Видимо, ночным опытом он хотел ликвидировать эти «погрешности», чтобы потом уже обо всем доложить в Берлин.

Эта ночь была самой подходящей, другой такой могло не представиться. При взрыве должен был погибнуть сам создатель чудовищного оружия. А помолвка была нужна Лебволю, чтобы отвлечь внимание от подготовки взрыва. Ладушкнну и Лукашонку предстояло начинить вагонетки заранее припрятанным толом. После помолвки молодые должны были поехать осмотреть места, где им предстояло провести' медовый месяц. Тут они впервые поспорили. Эрна предлагала живописные Альпы, а Лебволь настаивал на Восточной Пруссии. Там было имение баронессы, которое она предоставляла в распоряжение молодых, и было бы неразумно, говорил Лебволь, не воспользоваться ее добротой. В конце концов сошлись на компромиссе: после помолвки поехать в Восточную Пруссию и там уже принять окончательное решение.