Искатель, 1977 № 01 - [6]

— Лежать… Танки…

«Вот оно, подтверждение намерения противника контратаковать, — думал капитан. — Немцы понимают, что мы измотаны, тылы остановлены распутицей, и все-таки рассчитывают на наш атакующий азарт. Они выиграли время и успели подтянуть технику».

Рыжиков и Струткис появились с западной стороны холма. Тасманов даже вздрогнул, услышав шелест за спиной.

— Танки и самоходки, товарищ капитан, — доложил старшина, — в ельнике две батареи тяжелых и одна противотанковая… Танкисты — эсэсовцы… Сам видел. Однако опять «Викинг»…

Тасманов внимательно и насмешливо взглянул на Рыжикова.

— Что бы я без тебя делал, старшина ты мой, товарищ Рыжиков — ас разведки, ночной орел?.. «Викинг», говорит». Это хорошо. Это кое-что проясняет… А?

— Проясняет, товарищ капитан, — улыбаясь всем лицом, подтвердил Рыжиков, — будут атаковать, когда наши попробуют сбить их с позиций…

— Комплимента ждешь, стратег, — усмехнулся капитан, — комплименты дома, а сейчас…

— Товарищ капитан… — вскрикнул Кудря, которому Тасманов минутой раньше передал бинокль, приказывая наблюдать за противником.

Капитан рванул из рук Тихона бинокль.

— Так… охота на лис с собачками, — пробормотал он, разглядывая в окуляры берег реки, — все правильно — спешат закрыть брод… Пора Парашеньке замуж выходить…

То, что появление поисковых групп для Кудри было полной неожиданностью, не оправдывало его вскрик. Эмоции у разведчиков не в почете. Они мешают сосредоточиться. А думать сейчас нужно быстро и точно.

Тасманов опустил бинокль.

«Через десять минут собаки возьмут след, еще через двадцать они будут на холме. Тридцать минут — это шесть километров при хорошем шаге. Идти на запад, сделать петлю и выйти к реке южнее брода».

Капитан свернул карту, засунул в планшет.

— Уходим… Рыжиков, Струткис, вперед… Смотреть в оба, Направление — вест…

* * *

Высоко над головой шумели сосны. Деревья в бору рослые, голые, с хвоей на макушке. Если вскинуть голову, может показаться, что небо над головой сплошь усеяно маленькими зелеными облачками.

Голову вскидывать некогда — все внимание сосредоточено на движении. Рыжиков, идущий впереди легким, быстрым шагом, иногда взбрасывает руку с компасом, проверяя направление.

Так они шли час. По соображениям Тасманова, марш-бросок должен был вымотать преследователей и увеличить разрыв во времени. Он остановил группу на отдых возле едва приметного родничка.

Выслав в сторону преследователей охранение, Тасманов обернулся к радисту.

— Давай, Коля, самое время…

Долгих развернул рацию, повертел ручку настройки. Капитан взял наушники и окунулся в поток звуков. Мир ожил и заговорил. Из неведомых далей полетели свисты, гулы, треск, вкрадчивое поскребывание, лихорадочная дробь ключа, обрывки фраз. Потом остался один голос. Кто-то монотонно по-немецки передавал шифровку: сто сорок пять — тридцать, четыреста восемь — шестнадцать…

Немец делал паузы и снова сыпал цифирью.

Капитан повертел ручку настройки. Вражеский передатчик работал на волне, указанной в нашем штабе Долгих, и услышать своих пока не было возможности.

— Вызывай…

Тасманов отдал наушники радисту.

— «Вереск»… «Вереск», я — «Вега»… Я — «Вега», — забубнил Долгих.

Через пять минут, так и не связавшись со штабом дивизии, Тасманов поднял группу. Теперь они шли на юг, пересекая гряду холмов, забираясь в низинные чащобы, прислушиваясь к звукам леса, где даже отдаленное собачье взлаиванье сказало бы о преследовании. Но «слухач» Рыжиков только покачивал головой, отвечая таким образом на немые вопросы Тасманова.

Портилась погода. Далеко за лесом задержалась молния, и глухо, ворчливо пророкотал гром, а спустя полчаса с низкого темного неба посыпал дождь. Густой, мерзкий, он ожесточенно сек тонкими ледяными прутьями лес и дальние холмы.

Дождю радовались все. Такой дождь менял многое, он затруднял немцам поиск.

В сырой мгле где-то совсем рядом встало над лесом яркое пламя. Забились на вершинах-шапках красноватые отсветы. Тасманов остановил группу. Кивком головы послал Рыжикова вперед.

Старшина вернулся мрачный, глухо доложил:

— Пятеро эсэсовцев лагерь жгут… Мины ставят… В бараках вроде кричит кто-то…

— Дорога? Машина? — спросил Тасманов.

— Проселок рядом, товарищ капитан. Два мотоцикла у них с коляской… На одной пулемет… Можно взять…

— Нужно, старшина…

Мотоцикл водил он сам. И еще Петухов. Проселок наверняка подходил к реке. И может быть, цел мост. Такой шанс мог только присниться.

Мелькнула мысль о запертых в бараках заключенных, но как-то вскользь, второстепенно.

Они вышли на опушку и ползком — в рост мешало идти редколесье — добрались до кромки непаханого, заброшенного поля.

Прямо перед глазами, метрах в двухстах, за двойным рядом колючей проволоки стояли ссутулившись наклонившиеся в разные стороны бараки. Внимательному взгляду Тасманова открылось, почему они не падали. Бараки протянули во все стороны дощатые руки-подставки и накрепко держали друг друга.

Скорей всего лагерь этот был временный, служил пересылочным пунктом. Сейчас он горел.

Эсэсовцы стояли у ворот, подняв воротники прорезиненных плащей, и наблюдали за пожаром. В стороне, у дороги, возле одинокой сосны притулились два мотоцикла.