Искатель, 1975 № 02 - [52]

Бывая с егерем в здешних местах еще во времена устройства заказника, Семен понял, что всадник направился к пещере у скал, среди которых обитал он.

«Эх, знать бы, что тайник там… — Семен поднял было левую руку, чтоб почесать затылок, но зашипел от боли в спине. Пуля, сидевшая в мышцах, напомнила о себе. — И, знай я о тайнике, чем смог бы доказать, что он Гришунин? А теперь не отвертеться ни ему, ни сообщнику».

Инспектор отправился в обратный путь к своему лежбищу, которое сделалось для него местом засады. Шел он не торопясь, экономя силы, которые могли ему понадобиться. Сколько бы он ни рассуждал за Гришуню, считая, мол, не станет браконьер, взятый с поличным, сопротивляться, решить за Гришуню он не мог. Ведь все эти годы он выходил на преступников вдвоем с егерем, а теперь и сила не на его стороне.

Бесшумно пробираясь меж пышных кустов лещины, Семен подошел почти вплотную к площадке у пещеры. Он слышал фырканье лошади, которую донимали оводы. Потом увидел и саму упитанную кобыленку, стоявшую у ствола ясеня. К нему было прислонено и ружье. Гришуня вышел из пещеры с мешком на плече.

— Руки вверх! — резко приказал инспектор, выходя из зарослей.

От неожиданности Гришуня выронил мешок. И замер спиной к Шухову.

— Стой, стрелять буду! — Старший лейтенант не знал, где карабин Гришуни. Если в пещере, то им мог воспользоваться сообщник. Семен слышал его голос у выхода из подземелья:

— …моем селе тоже милиция есть и ere…

Инспектор должен был взглянуть в сторону выходившего из пещеры. Гришуня звериным чутьем понял это.

Когда старший лейтенант, убедившись, что бородатый мужичонка безоружен, вновь перевел взгляд на Гришуню, то увидел, что тот готов метнуть в него тяжелый охотничий нож, выхваченный из ножен на поясе.

Браконьер уже размахнулся.

Времени на вскидку не оставалось. Инспектор выстрелил из карабина от бедра.

Нож, который Гришуня держал за конец лезвия, с тонким звоном отлетел в кусты.

— Бог миловал, — охнул мужичонка.

А Гришуня схватился левой рукой за порезанные собственным ножом пальцы, принялся нянчить как бы парализованную от удара правую руку:

— Твой верх…

Инспектор прошел к ясеню и взял мужичонково ружье.

— Карабин где?

— Там, — кивнул Гришуня в сторону пещеры.

— Сходи-ка принеси, — приказал инспектор мужичонке, а сам на всякий случай стал за ясень. Грйшуня сказал:

— Ты его, инспектор, не боись. Он тебе карабин, как поноску, в зубах доставит.

Семен Васильевич не ответил, дождался, пока из пещеры не вышел мужичонка, держа карабин за ствол.

— Поставь оружие у выхода. Нож свой там же оставь. А сам к Гришуне иди.

Мужичонка повиновался беспрекословно.

— Все девять пар? — спросил Семен Васильевич Гришуню.

— Откуда знаешь, что девять?

— Следователю я и места покажу, где ты оленей уложил.

— Шутишь…

— Дело-то нешуточное. Тысячное, — сказал инспектор. — Давайте навьючивайте кобылку да поехали. Нам бы засветло добраться к балагану Комолова.

— Чего там… — насторожился Гришуня и принялся похлопывать лошадь по холке.

— Знаком с парнем?

— Сменил у него олочи… Разбились мои.

— И все?

— Это вы у него спросите, инспектор. А мое дело вот. — Гришуня кивнул на мешки с пантами,

Глава одиннадцатая

Увидев поднимавшийся из глубины карабинного магазина патрон с синим оголовьем, Федор хотел выругаться последними словами, но почувствовал, как горло его перехватила спазма. Егерь глядел то на Антона, то на пулю и снова на Антона, который делал вид, будто целиком поглощен игрой языков пламени в костре.

«Если Комолов стрелял этими парализующими, но не убивающими животных пулями, то жив был и Семен, когда его прикапывал Антон! — Федору с большим трудом удалось связно выразить свою мысль. — Если Семен закопан заживо… Подожди. Подожди, егерь… Доза лекарства в пуле рассчитана на определенный живой вес животного… более ста килограммов. Была ли доза смертельной для Семена? Не знаю… Если да… А если нет, — и он задохнулся… — А потом был ливень и сель. Подожди, Федор, подожди… Семен должен был очнуться минут через тридцать… Фу ты… Знает ли об этом Антон?»

— Слушай, ты… — Федор, сдерживая, как только мог, готовый сорваться на крик голос, обратился к Комолову: — Слушай, ты… Пойди-ка сюда…

— Ну что там еще? — спросил Антон, не оборачиваясь к егерю.

— Иди, иди… — Звук собственного голоса помог Федору справиться с волнением, и он сказал негромко, почти ласково.

Стеша не обратила внимания на разговор егеря с Антоном. Она считала, что все давным-давно ясно, обговорено и разобрано.

Однако Комолов понял всю нарочитую фальшь ласкового тона и, усмехнувшись, поднялся. Он не дошел до егеря шага на три и остановился так, чтоб Стеше было хорошо видно их обоих. Федор повернул карабин с открытым затвором к Антону:

— Ну?

Антон опустил взгляд и, колупнув носком олочи землю, буркнул:

— Ваше… Нечаянно совсем, правда… Взял посмотреть, а тут вы и вошли…

— Верю.

Быстро глянув егерю в глаза, Антон переспросил:

— Верите?

— Да. Верю. — И, обратившись к Стеше, сказал: — Степанида Кондратьевна, нам в распадочек сходить надо. Чайку-то вы опять согрейте…

— Конечно, конечно… Только, Федор, пожалуйста, никаких вольностей.

— Что вы! Я помню о достоинстве, — отозвался егерь и добавил тихо, обращаясь к Антону: — Лопатку возьми.