Искатель, 1973 № 03 - [65]
Кутепов перевел дух, вынул батистовый платок и промокнул белоснежной тканью вспотевший лоб.
— Вырисовываются три направления, по которым мы должны активизировать борьбу, — оставив патетический тон, по-деловому заговорил генерал. — Первое — это возможные военные действия. В случае войны у нас должны быть готовы активные группы преданных нам людей. Они вольются в действующие союзные войска в качестве самостоятельных единиц, находящихся под нашим командованием…
Боевики начали оживленно и заинтересованно переглядываться друг с другом. Кажется, Кутепов сегодня скажет кое-что дельное. «Георгий-победоносец и острое копье» уже набило оскомину.
— На территории России эти группы с самых первых дней будут представлять не только военные, но и административные ячейки…
— Генерал-губернаторов? — спросил угрюмый Мономахов. — Так прикажете понимать, ваше превосходительство?
Кутепов уставился на любопытного боевика. Скользнул глазами по его медвежьей фигуре и, видимо, решил, что на генерал-губернатора поручик Мономахов не потянет.
— Будущую законную власть государя-императора, — уклончиво ответил он.
Встал и осенил себя размашистым крестом. Все собравшиеся в «даче Фролова» последовали примеру Кутепова, выразив тем самым верноподданнические чувства к будущему российскому самодержцу.
— Благодарю вас, господа, — взволнованно сказал Кутепов, откашлялся и деловито продолжил: — Вторая задача — это организация восстаний в тылу большевиков… Да, да, восстаний. В каждом городе, в каждом селе, деревне и хуторе. У комиссаров должна гореть под ногами земля. Армии наших союзников должны встретить в России помощь и поддержку всего народа. Мир воочию увидит, сколь ненавистен русским людям режим большевизма. Для подготовки таких восстаний надо направить самых надежных наших борцов. Отправить их незамедлительно.
Среди собравшихся произошло приметное движение. Бунаков смущенно крякнул и взглянул на Захарченко-Шульц, восторженно внимавшую словам Кутепова. Конечно, планы генерал высказывал заманчивые. В Париже их сочинять легко, а каково здесь, в Финляндии, под самым носом у большевиков, выполнить их? Немедленно послать в Россию людей! А где их взять, как снарядить? Как их в Россию переправить? Неужели Кутепов и те, кто вместе с ним сочиняет планы, не понимают, что чекисты не спят… «В каждом городе, в каждом селе…» Бунаков не мог сдержать внутренней усмешки, представив по меньшей мере наивную картину, как несколько тысяч офицеров переходят советскую границу и с наклеенными бородами, в армяках и поддевках разъезжаются по городам и селам.
— Эти люди сплотят зреющие в большевистском подполье силы ненависти к комиссарскому режиму и призовут народ к свержению ненавистного ига, — захлебываясь от удовольствия, рокотал генеральский бас. — Лавина гнева разольется по России очищающими потоками…
Бунаков вдруг сообразил, что Кутепов искренне верит тому, о чем говорит, и ему стало нехорошо. Где-то в глубине души снова, в который раз, скользнуло желание скорее удрать подальше. В Аргентину, в Австралию… Под чужим именем, чтобы не достали руки Кутепова.
— Третье, господа, что нам предстоит сделать, — это террор. Беспощадный, карающий террор, который везде должен настигать комиссаров. На каждом шагу, господа офицеры!
После генеральской речи был произведен смотр боевикам. В сопровождении Бунакова и Марии Владиславовны генерал Кутепов четким военным шагом прошелся по просторной комнате из конца в конец, предоставив боевикам возможность построиться для инспекции.
— Смирно! Равнение нале-во!
Властная команда выровняла шеренгу. Головы боевиков повернулись в сторону генерал-лейтенанта.
В строю стояло девять человек. Для выполнения великих задач «по трем направлениям», о которых только что говорил генерал, преданных борцов было маловато.
Но это не смутило высокое начальство. Кутепов прошелся вдоль строя с таким видом, будто он впрямь, как в старые времена, принимал парад лейб-гвардейского полка.
Инспекторское око было зорким.
— Капитан Болмасов! — повернувшись на каблуках, Кутепов остановился возле высокого боевика, стоящего вторым в шеренге. — Почему вы встали в строй с расстегнутой пуговицей?
— Виноват, ваше высокопревосходительство! — подтянулся нарушитель дисциплины и торопливо стал застегивать злополучную пуговицу.
— Никакой расхлябанности и своеволия я не потерплю! — сурово начал выговаривать Кутепов. — Вы имеете честь состоять в русской армии, Болмасов, и подчинены ее уставам… Святую присягу принимали. Да-cl Если еще раз с вашей стороны, капитан, будет допущено нарушение устава, я посажу вас под арест. Да-с! Под арест, на семь суток!
— Слушаюсь, ваше превосходительство! На семь суток, под арест!
Провинившийся откликнулся с такой готовностью, что у Кутепова возникла невольная опаска. Капитану явно больше нравилось отправиться под арест, чем выполнять те великие задачи, о которых говорилось на сегодняшнем совещании.
— На первый раз предупреждаю, капитан, — строго сказал Кутепов и решил, что не стоит задерживаться с напутственной речью.
— Господа, вы должны гордиться, что первыми вступите на землю нашей многострадальной родины, узурпированной большевиками. Я счастлив сообщить вам, что неустанными трудами наших друзей в России вспахана почва для активной борьбы. Вам остается кинуть в нее зерна, чтобы заколосилась нива народного гнева. Как только иностранные державы увидят воочию наши героические успехи, со всех сторон посыплются — да, господа офицеры, посыплются, я не оговариваюсь, употребив это слово, — предложения о помощи и поддержке. Для взрыва мины под ногами комиссаров нужно только поднести огонь к запалу. И этот огонь мы доверяем поднести вам, господа офицеры. Дерзайте, и всевышний благословит ваши десницы. Великая слава ожидает вас! Я лично доложу его императорскому высочеству о тех, кто первым пошел выполнять священный долг. Желаю успехов, господа, и хранит вас бог!
