Искатель, 1972 № 06 - [3]

Мы с вами теперь знаем, что в Ямало-Ненецком округе есть месторождения железных руд, редких металлов, бурого угля, торфа и так далее. А по соседству, на Таймыре, имеется еще более разнообразный ассортимент полезных ископаемых, в том числе и медь.

Готов снять с книжной полки энциклопедию, чтобы подтвердить ею свои слова. Не хотите? Да в наше время это, конечно, общеизвестные, так сказать, расхожие сведения.

Но в тысяча девятьсот двенадцатом году Ямальский полуостров был для нас terra incognita, землей неизвестной.

Кем написано было разоблачительное письмо по поводу меди, я, признаться, не поинтересовался — таким же, как Абабков, дельцом — тайным его завистником и конкурентом или каким-нибудь местным чиновником, обойденным взяткой, а, быть может, обидевшимся на Абабкова из-за мизерности таковой? Да это в данном случае и не суть важно.

Начальство в Петербурге, естественно, переполошилось.

Министр финансов направил раздраженное послание морскому министру. Тот, в свою очередь, навалился на подчиненного ому начальника гидрографического управления. Воспоследовал, полагаю, гневный адмиральский разнос: «Что за недосмотр? Почему на карте и в лоции нет упомянутой губы?» И вслед за разносом — приказание: «Этим же летом найти ее и закрепить на карте под соответствующими координатами! Дабы, — » присовокупил министр, — никому из-за вашей нерадивости неповадно было нарушать законы и священные устои Российской империи!»

Ну, коль скоро дошло дело до священных устоев, то сами понимаете…

Начальственный гнев по ступенькам служебной лестницы докатился до рядовых гидрографов. Но в управлении у нас нашлись и скептики:

— Губа, не показанная на карте и в лоции? Невероятно! Да еще такая, на берегах которой добывают медь, и, наверное, не первый год? Стало быть, есть в этой губе причал? Шахтные постройки или открытый карьер на сопке? Дома, где живут рудокопы? Наконец, между Архангельском и губой, припрятанной Абабковым, совершаются регулярные рейсы? Нет, как хотите, это ни то, ни се, черт знает что, какой-то мираж, порождение убогой канцелярской фантазии!

Им возражали — и вполне резонно:

— Однако купец Абабков, он-то далеко не мираж? Этакий, наверное, детина пудов на семь, на восемь, дремучей рыжей бородой до бровей зарос! (Всем почему-то казалось, что был рыжий. Хитрый — значит, рыжий.)

Только я вернулся из отпуска, а проводил я его с молодой женой в Крыму, получил приказ незамедлительно снарядить в поход судно и отправляться в Карское море, а там, пройдя вдоль западного берега полуострова Ямал, восполнить пробел в лоции и найти эту запропастившуюся, к стыду нашему, губу.

А путь по тем временам предстоял немалый, в обход Скандинавии, через пять морей: Балтийское, Северное, Норвежское, Баренцево и Карское. Ведь Беломорско-Балтийского канала тогда еще не было.

2

До отправления гидрографического судна оставалось два дня.

Я возвращался домой из порта усталый и злой. Перед отправлением, как обычно, возникали новые и новые неполадки, а сроки были жесткие.

На Миллионной меня окликнули. За мною тащился на извозчике Атька, уже известный вам друг детства.

С годами лицо бывшего Пятницы изменилось. Оно выглядело теперь помятым, потасканным, старообразным, хотя мы с Атькой, как я уже вам докладывал, были ровесниками. Однако кудряшки наперекор всему остались.

— Садись, подвезу! — крикнул он, остановив извозчика у тротуара. — Ведь тебе на Большую Дворянскую? Нам по пути!

Но вскоре выяснилось, что нам отнюдь не по пути!

Усевшись рядом с Атькой, я обратил внимание на то, что он сегодня в каком-то странно взвинченном, необычном для него состоянии. Не в меру говорлив. То и дело краснеет. Прячет глаза. Пьян, что ли, спозаранку?

Заботливо придерживая меня за талию, чтобы не тряхнуло на ухабах, он ни с того ни с сего принялся читать вслух вывески магазинов, мимо которых мы проезжали неторопливой извозчичьей трусцой.

— Артур Коппель! — провозглашал Атька с чувством, даже с какой-то дрожью в голосе. — Г. Бюрге! Братья Бремле! А вот, обрати внимание, Л. Бертран! Тут же, под ним, еще и Э. Бурхардт! Сплошь иностранцы! Каково?

Разумеется, не могу сейчас припомнить всего, что он бормотал. Но в моем архиве сохранились дореволюционные газеты. На первых страницах их печатались рекламные объявления. Желаете убедиться? Прошу вас. Ну, вот хотя бы несколько номеров «Биржевых ведомостей». Читайте: «Фирма Ремингтон», «Фирма Зингер», «Тюдор», «Вестингауз», «Л. Нобель», «Братья Мори», «Денье», «Зеефельдт», «Стеффен», «Джон Бернадт», «Артюр», «Оффенбахер и К^о», «Эквитебл, общество страхования жизни в Соединенных Штатах Америки, учрежденное в 1859 г.» Уф!.. Можете вообразить, сколько таких и им подобных иностранных фамилий прочел Атька, пока мы трусили на извозчике по улицам Петербурга. Заметьте, ни одной русской фамилии! На это и напирал Атька.

Я с удивлением покосился на него.

— Может, хватит, а?

— Но ты убедился?

— В чем я должен был убедиться? Вывески и сам умею читать.

— Нет, не умеешь. Читаешь, да не вчитываешься. Не вдумываешься, брат, в эти вывески. Неужели тебя не волнует, что всем у нас заправляют капиталисты иностранные? Ты же патриот своего отечества, ты — русский!