Искатель, 1971 № 05 - [12]
Опять все заслушались, притихли.
— Пятнадцатого ноября 1577 года Френсис Дрейк отправился в новое плавание. Он знал, что теперь буквально за каждым его шагом следят, испанские шпионы. И Дрейк принял все меры, чтобы они узнали и доложили кому следует, что пять кораблей, выходивших в этот ненастный осенний день из Плимута, направляются со строго секретным заданием в далекую Александрию, к берегам Египта. Так и сообщил в Мадрид испанский посол в Лондоне Бернардино де Мендоса. Об истинной цели плавания не знали толком даже пайщики, вложившие деньги в экспедицию Дрейка, а среди них была сама королева Елизавета. Тайна хранилась свято, о том, что королева внесла в фонд пиратской компании четыреста фунтов стерлингов, стало известно лишь в 1929 году, когда английские историки добрались до секретных архивных документов.
Корабли Дрейка вышли в мере и скрылись в дождливой мгле. И для всех оказался полнейшей неожиданностью тревожный перезвон колоколов, вдруг разбудивший через три месяца на другом конце земли безмятежно спавшую Лиму — новую столицу испанского вице-короля в Перу. Перепуганные гонцы принесли сюда невероятную весть: несколько часов назад в гавань Кальяо ворвались неведома откуда взявшиеся английские пираты, разграбили девять кораблей, только что нагруженных и готовых к отплытию, и с богатейшей добычей так же внезапно скрылись в безбрежных просторах Тихого океана.
Володя Кушнеренко зловещим шепотом неумелого суфлера переводил все это Барсаку, который слушал весьма внимательно, время от времени подтверждая рассказ Волошина кивками.
— В этом дерзком замысле снова проявился сатанинский гений Френсиса Дрейка. Опять он нанес удар там, где меньше всего ожидали: тайком прокравшись через Магелланов пролив и зайдя с глубокого тыла. Теперь он решил уже не грабить и береговые склады, как во время панамской авантюры, а перерезать морские пути в Тихом океане, по которым к этим складам подвозили без всякой охраны богатейшие сокровища из портов Боливии и Перу.
Поначалу казалось, что сама судьба на сей раз ополчилась против дерзких смельчаков. Тихий океан встретил англичан таким свирепейшим штормом, что у адмирала Френсиса Дрейка остался от флотилии всего один-единственный корабль «Золотая Лань». Но он, не задумываясь, напал сначала на Вальпараисо, где разграбил не только все подвернувшиеся в гавани корабли, но и сам город, заставив жителей в панике бежать в горы, а затем ворвался в порт Кальяо — безмятежно распахнутые морские ворота столицы вице-короля Лимы. Его ничуть не смутило, что в гавани было тридцать испанских кораблей, а у Дрейка всего один. Грабя целые города, пиратский адмирал не брезговал и одиночными кораблями, имевшими несчастье подвернуться ему по пути. Когда пираты под покровом ночной темноты украдкой входили в гавань Кальяо и готовились взять на абордаж ничего не подозревавшие испанские корабли, англичане случайно подслушали разговор скучавших на вахте матросов на палубе одного из галеонов. Испанские моряки болтали о недавно покинувшем гавань королевском галеоне «Кахафуэго» — по их словам, этот корабль буквально перегрузили сокровищами, так что они даже опасались, как бы он не перевернулся, попав в шторм. Адмирал Дрейк не забыл случайно подслушанной болтовни и, благополучно завершив набег на гавань Кальяо и выйдя в открытое море, бросился вдогонку за перегруженным «Какафуэго». И вскоре догнал его и взял на абордаж, не встретив никакого сопротивления от совершенно ошеломленной команды. Когда же изумленный капитан галеона немножко пришел в себя и робко спросил: «Как понимать это внезапное нападение? Разве между Испанией и Англией объявлена война?» — ничуть не смутившийся пиратский адмирал преспокойно ему ответил, что нет, капитан может не беспокоиться, обе великие державы продолжают, слава богу, жить в мире и согласии между собой и никакой войны пока не предвидится, просто, дескать, в свое время испанцы отняли у него лично, у Дрейка, любимый корабль и теперь он-де просто возмещает убытки…
Леон Барсак, слушавший с большим вниманием перевод штурмана, тут вдруг громко рассмеялся и что-то сказал, восхищенно кивая головой и поглядывая на Сергей Сергеевича. Тот остановился и вопрошающе посмотрел сначала на француза, потом на штурмана.
— В чем дело, Володя?
— Он говорит, мосье Волошин рассказывает с таким знанием самых интимных подробностей, будто сам служил на пиратском корабле Дрейка, — перевел штурман под общий смех (Барсак упорно произносил фамилию Сергея Сергеевича на французский манер, с ударением на последнем слоге, что звучало весьма непривычно и забавно).
— Захваченный галеон, — продолжил Волошин, — в самом деле оказался буквально перегружен сокровищами. Пиратам досталось множество драгоценных камней, тринадцать ящиков серебряных монет, восемьдесят фунтов червонного золота, двадцать шесть бочек еще не чеканенного серебра — в общем, всего свыше полутора тысяч тонн.
В дальнем углу кто-то не выдержал и присвистнул.
— Но теперь перегруженной сокровищами оказалась «Золотая Лань», а ей предстоял весьма неблизкий и полный всяческих опасностей путь к родным берегам. Надо еще раз отдать должное славному адмиралу. Он умел не только лихо грабить, но и при необходимости легко пожертвовать награбленным. Дрейк приказал отобрать самые редкостные драгоценности и золото, а серебро выбросить за борт. Это и было сделано возле какого-то островка, его в честь этого события назвали Ла-Плата — Серебряным островом… Целых сорок пять тонн серебра в слитках и монете, представляете?
