Искатель, 1970 № 04 - [16]

По обстановке комната напоминала жилище не то ранчмена из разбогатевших ковбоев, не то любителя африканского сафари.

И только длинные стеллажи, заваленные книгами, справочниками, ворохами советских газет и журналов, наводили на мысль о том, что круг интересов хозяина несколько шире. А классический, викторианского стиля камин подчеркивал его британское происхождение.

— А вы неплохо устроились, Фрэнк, — Кемпбелл выдвинул легкое кресло-шезлонг на середину комнаты и расположился под самым пропеллером. — Англичанин всегда останется англичанином. Деловитость и комфорт.

— Жалкие попытки как-то скрасить убожество здешней столицы, — с несколько наигранным пренебрежением отозвался Коллинз, в действительности польщенный комплиментом. — К сожалению, могу предложить только джин или вермут. Порядочного портвейна здесь не достать.

— Вы забыли мои привычки, Фрэнк? — Кемпбелл посмотрел на хозяина с некоторым удивлением. — Там, где только это возможно, местные блюда, местные напитки. Это позволяет сохранять гибкость, ведь нам приходится быть очень разносторонними. Шербет, пожалуйста, и побольше льда.

— На свете сейчас все меняется. За последние годы мне пришлось наблюдать такие перемены, что…

— Нет, майор, нет, — дружеская интимность, прозвучавшая было в тоне Кемпбелла, понемногу уступала место официальной, деловитой вежливости. — Когда корабль сбивается с курса, капитан должен дважды в день менять воротнички. Тогда пассажиры спокойны. Но перейдем к делу, у меня, к сожалению, мало времени. Последнее донесение, которое я получил, было недельной давности. Есть что-нибудь новое?

— И да и нет, сэр Роберт. Вербовка Разносчика прошла удачно. Он сейчас здесь, принес бланки паспортов, три штуки, а главное…

— Подождите, майор. Даже моя память не в силах вместить все псевдонимы ваших людей. Разносчик — это?…

— Советский подданный Расулов, которого мы привлекли через одного из местных купцов. Границу знает, как собственный двор, можно сказать, мастер почтенного цеха местных контрабандистов.

— Вы в нем уверены?

— Он слишком многим рискует.

— Нечто подобное, — Кемпбелл помедлил, доставая плоский, на «молнии» трубочный кисет, — я читал в донесении, относившемся к этому… да, Богомольцу. Потом он как будто предпочел пойти на риск и выйти из игры?

— Простите, сэр, — Коллинз резко поднялся и, маскируя вспыхнувшее раздражение, прошел к столу за пепельницей, поставил ее перед гостем. — Простите, но психологическая схема в данном случае совершенно иная. Посылая Богомольца к русским, мы никак себя не застраховали, ему нечего терять здесь. Я вас предупреждал об этом. Так и вышло. Его соблазнили деньги, которые были у него на руках, и он предпочел воспользоваться ими, не ждать манны небесной. Разносчик, передав нам паспорта, ставит под удар женщину, родственницу, жену сына. Своей жизнью он может не очень дорожить, ко пойти на бесчестье, навлекая опасность на другого, старший в роде не позволит себе никогда.

— А вы не допускаете, что эти бланки — ловкий ход ГПУ, которое уже дало их номера каждому своему агенту? — Оторвав картонную спичку, Кемпбелл старательно раскурил свой «данхилл», пыхнул клубом душистого пряного дыма. — За последние годы русские многому научились.

Коллинз пожал плечами.

— Увы, это так, — Кемпбелл чуть нахмурился, восприняв жест майора как проявление несогласия с его собственным заключением. — Возьмите хотя бы их политику на Востоке. Она становится более осмотрительна и эффективна, чем наша. Советы ищут реального сотрудничества и предлагают взаимовыгодные условия, мы цепляемся за прошлые методы, от которых давно пора отказаться. Но мы, пожалуй, отвлеклись. Какими силами будут располагать группы, намеченные для участия в выступлении?

— Объединение всех отрядов позволит создать очень подвижную часть приблизительно в триста-четыреста сабель.

— Вооружение?

— Русские трехлинейки, маузеры, несколько ручных пулеметов. К сожалению, среди повстанцев…

— Будущих или, скажем так, гипотетических повстанцев. Пока это всего лишь банды сельских гангстеров, — глядя куда-то мимо собеседника, холодно уточнил Кемпбелл. — Да, так что «к сожалению»?

На смуглых щеках майора на мгновение вспухли тугие желваки. Сегодня шеф был просто несносен. Но Коллинз сдержался.

— К сожалению, — он попытался смягчить разговор каламбуром, — среди будущих повстанцев слишком мало бывших фронтовиков, так что для столкновения с регулярными соединениями отряд не очень пригоден. Я полагал бы, что целесообразно отсрочить дату выступления с тем, чтобы ввести в окружение наиболее авторитетных вожаков нескольких кадровых военных.

— А зачем? — с откровенной ленивой издевкой протянул сэр Роберт. — Неужели это может что-нибудь изменить? Обойдетесь.

— Простите, сэр, — майор вскочил, вытянулся, опустив руки по швам. — Я, к сожалению, не умею выполнять приказаний, смысл которых мне не ясен. Я полагал, что добросовестная и тщательная подготовка выступления…

— Потрудитесь сесть, Франклин! — Это прозвучало как команда. Благодушный седой джентльмен, так уютно расположившийся в низком шезлонге, куда-то исчез. Вместо него перед Коллинзом сидел, выпрямившись, властный шеф, холодно поблескивавший из-под бровей серо-стальным взглядом. — Сидите и слушайте, только очень внимательно. Мне не так уж нужно было это путешествие, но я пошел на него. Из-за вас. Из-за того, что мы вместе начинали эту службу и вы кое-что сделали для меня. Сейчас я недоволен вами, Фрэнк. Пока — только я. Это не страшно. Но вы теряете ориентировку, а значит, раньше или позже в работе возможны крупные провалы. Этого вам не простят. Зачем вы ковыряетесь в мелочах? Почему медлите? Неужели вы думаете, что эти «триста-четыреста сабель», даже под командованием самого Лоуренса, могли бы повлиять на судьбу Советов? Для выступления не нужны военные. Это должен быть крестьянский бунт. Бессмысленный, жестокий и страшный. Такой, о котором можно будет кричать в мировой прессе. Кричать истерично. Это вы понимаете?