Искатель, 1969 № 05 - [53]

У перепутья Яшу остановил глухой, простуженный голос:

— Стой! Кто идет?

Голос был удивительно знакомый, но прозвучал так неожиданно и властно, что захолонуло сердце. Яша вздрогнул, словно его внезапно ударили в грудь, и, чуть не выронив фонарик, попятился за выступ.

— Свои! — ответил он сдавленным голосом.

— Ежели свой, докажи, что нашего полку. Бычками торгуешь?

Это было началом пароля.

— Бычки кончились. Перешел на балалайки.

— Что так?

— Стало опасно выходить в море: протекает шаланда.

— Ну, коли так, ядрена-матрена…

Вспыхнул фонарь «летучая мышь».

— Дедушка Гаркуша! — обрадовался Яша, услышав знакомое «ядрена-матрена», и кинулся к «летучей мыши».

Был дед в брезентовой куртке, натянутой поверх полушубка, в солдатской шапке-ушанке. С головы до ног присыпанный известняковой пылью, он был похож на привидение.

— Яша! Вот так гость, ядрена-матрена! — обрадовался старик, тиская Яшу своими огромными лапищами. — Как попал сюда? Здесь же «слепой» участок.

— Что вы, дедушка?! Вовсе не слепой! — смеялся Яша, тоже обнимая старика.

— Ты мне байки не рассказывай, — сказал Гаркуша, присаживаясь на камень. — Нет здесь выхода.

— Не с небес же я свалился.

— А кто тебя знает… Ты, я слышал, можешь в одно верблюжье ухо войти, в другое выйти.

Польщенный похвалой, Яша приосанился, поправил на голове кубанку.

— Есть, дедушка, выход, есть. И недалеко, — сказал он, радуясь, что может удивить деда Гаркушу, которого до войны все считали самым большим знатоком подземных лабиринтов.

Дед Гаркуша был потомственным каменотесом, добытчиком строительного камня и проработал в катакомбах свыше тридцати лет.

— Неужто эта дырка с маково зернышко ведет наверх? — размышлял он вслух, слушая Яшу. — Тогда почему нет тяги?

— В том-то и секрет…

Яшу просто распирало от радости. Удивил-таки он деда. Не все, оказывается, тот щелки-лазейки знает.

— Сверху лаз укрыт глыбой и кустом шиповника. Это во-первых, — продолжал Яша. — Во-вторых, его маскирует дно балки — чертополох там — помните? — выше головы… В-третьих, когда мы спускаемся, наглухо закрываем дыру камнем-задвижкой…

— Вон оно что, ядрена-матрена! — покачал головой Гаркуша, доставая кисет. И начал рассказывать о своих многодневных мытарствах по лабиринтам в поисках выходов на поверхность.

— Крепко законопатили гады все выходы, вот и ищем новые…

Гаркуша подробно расспросил Яшу о длине «горлышка» и щели, прикинул в уме, сколько времени уйдет на то, чтобы превратить щель в сносный лаз.

— Да, отчаянный ты хлопец, боевой, ядрена-матрена, — говорил он, дымя козьей ножкой и хлопая Яшу по плечу.

— Я слышал, что кто-то сопит и возится, — кивнул он в сторону, откуда пришел Яша, — да, признаться, думал: крысы. Третьего дня было целое нашествие на продовольственный склад. Еле отогнали.

— Дедушка, мне пора.

Яша встал, одернул телогрейку.

Гаркуша тоже поднялся.

— Это же какая удача, что мы встретились, — сказал он. — Без тебя мне бы ни за что не найти тут выход, а тебе без меня — дорогу в отряд. Старую штольню обвалом перегородило, надо идти кружным путем, а это не близко — километров восемь… Куда же ты без меня, а? Да и неужто думаешь, я ночевать тут буду?

И они зашагали по штольне, освещая путь фонарем.

— Как там на палубе? — спросил словоохотливый дед. — Тепло или дожди, слякоть? Листья небось облетели?

— Облетели листья, давно осыпались, — ответил Яша, стараясь не отставать. Гаркуша шагал размашисто, ходко. — Море штормит сильно, похолодало, идет снег.

— Что же тебя принесло? Пожаловал с чем?

— Дедушка… — начал Яша и осекся. Он хотел спросить, что можно сделать, если фашисты начнут заполнять катакомбы газом, но вовремя спохватился: об этом он должен был сообщить только командиру.

Неожиданно Гаркуша остановился, поводил у стены «летучей мышью».

На стене углем было нарисовано несколько картинок: какие-то причудливые деревья, ромашки, рожь, бегущий по волнам парусник. И над каждым рисунком плавилось по нескольку солнц.

— Зачем столько? — удивился Яша.

— Чтобы светлее было, — улыбнулся дед грустно. — Пост тут наш был, вот каждый и малевал. А это моя мазня, — показал он на хату, вокруг которой стояли подсолнухи.

— Гарна хатына, а?

— А фонари зачем к подсолнухам подвесили? — спросил Яша.

— Вот холера! И тут подшутили над старым! — заулыбался Гаркуша. — Еруслана работа. Ну, погоди ж ты, бисов сын, не посмотрю, что как гренадер, таких тебе, ядрена-матрена, фонарей навешаю… Давай, Яков, не отставай.

И Гаркуша уверенно, не останавливаясь на перекрестках, повел Яшу по новому, только ему известному «фарватеру» в расположение партизанского отряда…

БОЛЬШОЙ ПРАЗДНИК

Из темноты перед Яшей возникла глубокая ниша… Внутри тускло горела подвешенная на крюк «летучая мышь». На каменных стеллажах громоздились мешки, ящики, бочки. В проходе между стеллажами стояли двое мужчин. Один рослый, косая сажень в плечах, другой чуть пониже, но тоже стройный, по-спортивному подтянутый. Яша сразу узнал обоих: Еруслан и капитан Бадаев. Живые, невредимые!

Лицо Еруслана было озабоченно. В руках богатырь держал блокнот и огрызок карандаша.

— Нет, товарищ капитан, как ни крути, ни верти, а ничего не получится, — сказал он, — мешки, считайте, полупустые, бочки и ящики — тоже… Придется урезывать, переходить на двухразовое…