Искатель, 1968 № 05 - [38]

— Как люди в таких условиях добиваются перевыполнения плана? — продолжал Заплетин. — Откуда берутся лишние тонны? Вот, например, в прошлом году по предложению Джавадова нефтяники взяли обязательство добыть сверх плана десять тысяч тонн нефти. И, мало сказать, добились — выдали тридцать четыре тысячи! Чувство ответственности, трудолюбие? Да, конечно. Но еще и научная организация труда. Ариф — студент третьего курса Азербайджанского института нефти и химии имени Азизбекова. И не один он учится. Ребята на Камушках подкованные. Овладевать смежными профессиями им несложно. Теперь обычная картина: как кто заметит неполадки в работе другого, так спешит на помощь. Разные специальности у людей, а цель одна — нефть. Нефтяной горизонт капризен: увеличив сверх меры мощность одной скважины без учета положения на всем участке — можешь прогадать на других Какую скважину вовремя отключить или, наоборот, разбудить бездействующую, какую промыть, какую отрегулировать — глядишь, геологи позволят увеличить отбор нефти — насчет этого наши ребята мастаки, не прогадают. А посмотрите на участок. Красиво раскрашено оборудование? Но дело не только в красоте. Издали ясно: зеленая задвижка — нефть идет туда-то, красная туда-то. Коллектор серебристый — идет газ, зеленый — идет нефть. Опять же Ариф предложил. Это вообще у него, можно сказать, в крови: как новое интересное дело — раньше всех подхватывает».

Недавно в списки комсомольско-молодежной бригады Джавадова включили славного сына азербайджанского народа, героя-молодогвардейца Али Дадашева.

Об Али Дадашеве, расстрелянном гитлеровцами вместе с Кошевым и Громовой, узнали совсем недавно из допросов бывших полицаев и обнаруженных документов. И теперь он, как живой, целый год будет числиться в составе бригады нефтяников Каспия, его норму отработают ребята.

Рисунок С.Прусова

— Когда я думаю об Арифе, — говорил мне еще на Камушках Заплетин, — то вспоминаю наших космонавтов. Я сидел с ними рядом на Пятнадцатом съезде ВЛКСМ. Комаров был делегатом от Азербайджана. Когда его хвалили, он краснел и смущался, человек и начинается герой? По-моему, нет такой грани. Все высокое начинается от земли,

Был у нас случай, — продолжал Георгий, — чепе. Две девушки шли по эстакаде. Навстречу — машина. Они посторонились, но одна поскользнулась на деревянном настиле у самого края эстакады. Падая, девушка схватилась за подругу, и обе оказались в море. А волнение — девять баллов. Январь. Случайно увидел их парень лет восемнадцати, Исмаил Сеидов. Телогрейку скинул и — в волны. За ним другой — Вагиф Керимов, постарше. Оба из той же бригады, где Ариф Джавадов. Подтянули девушек к свае. А дальше? Все четверо еле держатся на воде, а на эстакаду не поднимешься: сваи скользкие, одежда намокла. Как раз подоспел Ариф. На секунды счет шел. И Ариф единственно правильное решение принял. В море прыгать — пользы мало, наверх все равно тонущих не выбросишь. Джавадов мгновенно соскользнул по свае вниз, уцепился ногами з-а поперечную балку, по одному всех четверых к себе подтащил и держит. А там уж народ прибежал, канат бросили, подняли на эстакаду. Отогрелись они немного в медпункте — и опять на работу, осваивать скважину. И что же?

Когда я, вручая ему за трудовые успехи награду — Почетную грамоту ЦК ВЛКСМ, вспомнил об этом случае, Ариф удивился: «Да будь на нашем месте другие комсомольцы, они сделали бы то же самое». Смутился. В глазах Арифа — это было не геройство, а обыкновенная, законная вещь.

Законная… Может быть, и вправду нет ничего особенного, все типично в тех черточках, из которых составился у меня скупой портрет Арифа Джавадова, вожака молодых нефтяников на суровом морском промысле?.

Судите сами.

Хуан Ларго Лопес Первый шаг

Генералу Энрике Листеру, Мадридским Чапаевым называли его бойцы республиканских батальонов.

Рассказ

Были и такие, которые сидели здесь за неповиновение властям. Они обычно вспоминали пережитое с иронической двусмысленной улыбкой, словно говорили: «Ничего, мы еще сквитаемся».

Тяжелая кованая дверь со скрипом отворилась, и Хесус оказался в тесном каменном дворе внутренней тюрьмы. Высокое серое здание и четырехметровые стены, окружавшие двор с трех сторон, создавали настроение безнадежности. Это был настоящий каменный мешок. А человек привык к высокому голубому небу, к просторным долинам, к морской глади, к ветру, к густым хвойным лесам.

Человек был молод. Его руки привыкли к работе — к тяжелому молотку каменотеса, к острому топору лесоруба. Теперь этим рукам придется привыкать к безделью. Придется привыкать к кандалам.

Раньше ноги человека легко несли своего хозяина, легко отплясывали веселые танцы на праздниках.

Теперь им придется ходить в такт барабанной дроби. Десять лет в такт барабанной дроби. По часу в день. Десять лет в тесном дворе тюрьмы. Десять лет по кругу. Десять лет… Десять.

Так огласил прокурор.

Десять лет в кандалах и полосатой одежде арестанта. Десять лет изо дня в день. Когда человек выйдет, ему будет тридцать… Так вот, она какая, тюрьма! Сколько рассказов слышал он о ней от стариков в долгие зимние вечера у домашнего очага. Сколько разных историй, сколько судеб было связано с этим мрачным серым зданием…