Искатель, 1968 № 05 - [32]
С трудом Лавриненко перекатил свое тело через подоконник.
— Смотрите, фриц ползет! — закричал рыжий парень.
Он вдруг замолчал. Раненый приподнялся на руках и глядел прямо на Петьку Бублейникова.
— Сам ты фриц, рыжий черт, — прошептал старшина, — а я — разведчик Лавриненко.
Юрий Тарский
Высадка главных сил
Которые уже сутки корабли десантного отряда пашут форштевнями серо-желтые волны Балтики. Они держат курс к берегам «противника».
Знакомым путем, переходя с трапа на трап, спускаюсь глубину корабля. Здесь стоят бронетранспортеры и танки. От каждого к палубе тянутся цепи штормовых креплений. Хожу с опаской, высоко поднимая ноги. Десантники бегают — хоть бы что. Они тут хозяева. Парни в черных беретах с золотыми якорями чистят оружие, копаются в моторах бронетранспортеров. За эти дни я пригляделся к ним, к их необычной форме. Здесь на корабле подружился с ними. А знакомство наше началось еще на берегу. Незадолго до выхода в море.
Я в подразделении морской пехоты. Напротив меня — майор Николай Семенович Нестеренко, заместитель командира подразделения по политической части. На его широкой груди несколько рядов орденских планок. Войну он начал рядовым пехотинцем-пулеметчиком 22 июня 1941 года. Последнюю пулеметную ленту израсходовал по фашистскому доту в истекающей кровью Праге. А последний орден — Красной Звезды — был вручен ему к пятидесятилетию Великого Октября.
Рисунки П.Павлинова
— Что за войска наша морская пехота? — отвечает на мой вопрос Николай Семенович. — Это войска особые. Непременно подчеркните это. Морские пехотинцы могут делать все. Взрывать мосты и разминировать гавани. Если надо, вдвоем устраивать тарарам на целый взвод в тылу противника. И лазать по скалам, как альпинисты. И бесшумно снимать вражеских часовых. И снайперов среди них набрать проще простого.
Морская пехота! С ее боевой историей мы знакомы. В тяжелые для страны военные годы всегда создавались отряды морской пехоты. Так было в Отечественную войну 1812 года, при обороне Порт-Артура. Революционные моряки прославили себя на полях сражений в годы гражданской войны. И в дни битвы с гитлеровцами парни в черных бушлатах, сойдя на сушу с палуб родных кораблей, бились с врагом насмерть. Их легендарные штурмы наводили страх на фашистов. Недаром враг называл их «черной тучей».
— Морская пехота, — раздумчиво говорит майор, — сегодня уже не ходит пешком. И «черной тучей» ее не назовешь. Если уж говорить образно, это скорее «черная молния». И по стремительности и по силе огневых ударов. Время изменило тактику и вооружение морской пехоты. И форма у морских пехотинцев ныне уже не та. Черная куртка, перетянутая матроским ремнем, заправленные в сапоги брюки, лихо сдвинутый набок берет с золотым якорьком. Но, как и прежде — на груди треугольник полосатой тельняшки — «морской души».
Зазвонил телефон. Недолго поговорив, майор повернулся ко мне:
— Десантники начали погрузку на корабли. Уверен, увидите много интересного…
В помещении, где стоят бронетранспортеры и танки, полумрак. Только в круге прожекторного луча на стене театральная тень амфибии с расчехленным пулеметом. В дальнем углу группа офицеров. Разложили на броне карту, что-то обсуждают. Неподалеку от меня устроился на ящике с инструментом белокурый сержант. Это Виктор Немонихин, механик-водитель танка. Он только что вылез из люка своей машины. Видно, проверял что-то перед боем; известно, у механика всегда избыток забот. Сейчас сидит успокоенный, разминает сигарету. Пальцы у него Тонкие, гибкие, как у музыканта.
Недавно я видел танк Виктора среди прибрежных валунов, на бешеной скорости проскакивающий через широкие траншеи, с ходу берущий сыпучие дюны приморского пляжа… А после завершения учений встретил и его самого возле горячего танка, заляпанного болотной жижей. Кончится день, танковый экипаж погрузит опять на корабль умытую и ухоженную машину, и никогда не скажешь, что тремя часами раньше она пронесла десантников через штормовой прибой, лесные чащи и топи. Ей приходилось испытывать и не такое.
— Тяжелая, говорите, машина? Это — точно, — улыбается Виктор и ласково пришлепывает ладонью по броне. — А плавает, как рыба. Машины у нас что надо.
Все о машине, о себе почти ничего. От товарищей Виктора я знаю, что он рос в подмосковном городе Воскресенске. После школы работал на заводе вулканизаторщиком. Вот и все мои сведения. Пытаюсь расспросить его поподробней, а он в ответ лишь улыбается: «Нет еще у меня никакой биографии, а значит, и рассказывать нечего». А потом с лукавинкой советует:
— Вы лучше Сашу Волошина порасспросите. Вот у кого замечательный экипаж! Наши парни прозвали его «шахтерским». Это потому, что все в нем горняки. Крепкие хлопцы… А теперь насчет вашего вопроса: трудно ли служить в морской пехоте? Если честно, — трудно. Мы — гвардейцы, и спрос с нас большой. Иной раз на долгом учении каждая жилочка, каждый мускул ноет. Но поглядишь на ребят и дивишься: откуда у них только силы берутся! И у самого их будто прибавляется. И уже стыдишься своей минутной слабости…
Завтра «бой». Отданы последние приказы. Штурманы проложили кратчайший курс в точку намеченного удара. На полевых картах офицеров-десантников стремительные карандашные стрелы, уже вгрызлись в берег, взяли в клещи голубое полукружье бухты.
