Искатель, 1964 № 04 - [5]
— Достаточно одному остаться у нас на пути… — заметил второй пилот.
Я молчал. И первый и второй пилоты были правы. Положение представлялось безвыходным. Глупейшее положение. Пройти бреющим полетом над океаном, блестяще совершить посадку на бешеные волны и не менее блестяще совершить взлет, избежать преследования фашистов и втюриться в такую глупую и отчаянную историю… В плену у крокодилов… Анекдот!
Пересказать, что мы передумали и перечувствовали за четверть часа, передать наши порой слишком отрывистые и слишком эмоциональные высказывания по поводу крокодилов невозможно. Да и слишком длинно.
Однако Муслаев не принимал участия в словесных самоистязаниях. Он сидел в сторонке и сосредоточенно тер пальцами подбородок. Потом молча поднялся, схватил ведро, открыл краник и набрал бензина. Потом с ведром бензина направился к двери.
— Что ты задумал? — остановил его Базин. — Вылить бензин в воду и поджечь?
— Зачем поджигать? — очень серьезно ответил Муслаев — Я не вспомнил ни одной твари, которая бы любила бензин. Крокодилы сами разбегутся. От одного запаха.
Мы все пошли следом к двери самолета, посмотреть на этот необыкновенный эксперимент.
Муслаев стал неторопливо лить бензин в воду лагуны. Нам было отлично видно, как горючее тонким слоем покрывало поверхность. Бензин быстро растекался, и впереди тонкого слоя бежали радужные разводы. Едва он достиг крокодилов, как они точно от удара бросились врассыпную.
Мы кинулись было обнимать Муслаева, но он остановил нас:
— Заводите моторы! Только осторожнее! Искра — мы сгорим вместе с крокодилами.
Базин и Виктор переглянулись и отправились в кабину. Восторги наши поубавились.
Но делать было нечего.
Муслаев вылил еще несколько ведер бензина в лагуну.
Потом мы внимательнейшим образом осмотрели поверхность воды: нет ли где бензиноустойчивого крокодила? Лагуна оказалась чистой.
Завыли моторы.
Мы притихли. Только бы не заискрило!
Пронесло.
Моторы взревели на полную мощность. Машина побежала по воде.
Взлетела.
Определившись, мы взяли курс на Родину.
Литературная запись К. НИКОЛАЕВА
В следующем номере будут опубликованы еще два рассказа В. Аккуратова — «Как мы были колумбами» и «Коварство Кассиопеи».
Владимир МИХАЙЛОВ
СПУТНИК «ШАГ ВПЕРЕД»[2]
Кедрин застыл с блоком записи в руках. Он взглянул направо, налево, вверх, словно ища направления, в котором следовало спасаться. Следовало немедленно нажать стартер и кинуться — наверное, к спутнику, но не бросать же было в пространстве блок записи!..
— Сюда! — услышал он как сквозь стену. — Кедрин! Быстро! Клади блок сюда…
Кедрин увидел, как Дуглас тронул лимб, и дрожащая стена вокруг него растаяла, он успел лишь молниеносным движением захлопнуть забрало шлема. Холодовский оказался рядом с Дугласом, он пристроил прибор рядом с пультом и ждал Кедрина.
Словно очнувшись, Кедрин ринулся к Дугласу, почти бросил блок записи к его ногам («Осторожнее!» — зарычал Холодовский). Дуглас сделал неуловимое движение — стена вокруг него стала медленно проступать в пустоте, одновременно рама тронулась и стала все быстрее удаляться в сторону спутника. Кедрин торопливо завертел гирорулями, нацеливаясь для полета в том же направлении, и оглянулся на Холодовского. Тот взял совсем другое направление…
— Три сорок восемь, — звучало в телефонах. — Три сорок шесть…
До начала метеорной атаки оставалось три минуты сорок шесть секунд, и Кедрин знал, что заградители, как и всегда успеют своим огнем распылить часть метеоров, но только часть, остальные неизбежно продолжат свой путь, и, если уж метеорный патруль предупреждает о них, значит, энергия метеоров выше энергии защитного статического поля. Спасение было одно — в спутнике, но Холодовский, как ни странно, шел в другую сторону — в сторону рабочего пространства, в котором находилось то, что когда-нибудь станет кораблем.
— Три сорок… Три тридцать восемь…
— Ты куда? — крикнул Кедрин, и в этот момент мимо него, выжимая из двигателя все, промчался Гур, вытянувшись горизонтально, устремляясь вслед за Холодовским. — Гур! — вскричал Кедрин. — Что вы все…
— Корабль, мой неторопливый друг, — ответил Гур, уже откуда-то издалека. — Особое звено не спасается, оно — спасает…
«Что ж, — подумал Кедрин, — я-то не особое звено, мне еще рано, это знают все…» Он включил двигатель — к спутнику, к спутнику… Как это они будут спасать корабль? Заслонят реактор своими телами? Ну, это не поможет! Что стоит такому метеориту пронизать и скваммер, и реактор, и что угодно? Потом реактор можно восстановить, можно поставить новый, если этот будет испорчен безнадежно, а ведь человека не восстановить, не восстановишь Особое звено… Нет, небольшое удовольствие — быть в Особом звене…
Эти мысли с лихорадочной быстротой проносились в его мозгу, а скваммер летел, и спутник был все ближе, и теперь было уже, пожалуй, поздно отворачивать, если бы Кедрин даже и захотел повернуть к кораблю. Поздно, да он им и не нужен: будь он нужен, Холодовский или Гур позвали бы его. Нет, зачем он им? Они привыкли втроем, их там трое…
— Две пятьдесят шесть…
Нет, вдруг понял он. Их там двое. Дуглас без скваммера, он на своей раме, в которой можно передвигаться, но нельзя работать… Он помчался на спутник — отвозить прибор, который тоже надо спасать, и, пока он влезет в скваммер и выйдет, пока достигнет корабля, атака уже начнется, а те будут вдвоем, их будет слишком мало… Они не позвали. Может быть, они были уверены, что он последует за ними? На сейчас уже поздно, поздно поворачивать, его вынесет черт знает куда!
