Искатель, 1963 № 03 - [30]

— Так, — сказал директор Дорн и постучал пальцами по подлокотникам кресла. — И какой ответ вы получили?

— О, в высшей степени удовлетворительный, — заторопился Тугендбольд. — Одна газета отказалась от публикации резолюции, другая покуда молчит, а третья, хотя и напечатала резолюцию, но сразу вслед за ней дала и опровержение. Это победа!

— Огромная, — мрачно сказал Дорн. — Могу я узнать текст опровержения?

Юрисконсульт продекламировал:

— «Как сообщают из авторитетных источников, эксперты находят книги фирмы «Цербер» свободными от безнравственности». А той редакции, которая до сих пор молчит, я еще раз написал, что если они предпочитают не доводить дело до суда…

— Не доводить дело до суда? Удачная мысль. Я вижу, неделя не прошла для вас даром. Отдел рекламы поработал столь же успешно?

— Нет, — ответил Хохдрук. — Моего уважаемого коллегу, — он поклонился, в сторону Тугендбольда, — беспокоит репутация фирмы. Меня же беспокоят ее доходы. Но мой уважаемый коллега, — Хохдрук снова поклонился в сторону Тугендбольда, — борется за репутацию столь энергично, что мешает мне бороться за доходы. Боюсь, что на ближайшем собрании акционеров вместо дивидендов нам придется выдавать газетные вырезки с хвалебными рецензиями.

— Господин директор, я ничего не понимаю… — растерянно сказал Тугендбольд.

— Это заметно, — ответил Дорн. — Придется вам объяснить. Если бы тридцать газет напечатали резолюцию перепуганных родителей, о, какая это была бы для нас реклама! Мы продали бы все, что у нас залежалось. Три газеты клюнули на протест родителей, и вы одну заставили отказаться от публикации, другую — напечатать, что наши книги высоконравственны. Благодарю, удружили…

— Я не уверен, — вставил заведующий рекламой, — что текст опровержения, который так обрадовал моего коллегу, не составлен нашими конкурентами. Мой коллега не прочитал последнюю строчку опровержения, а она, смею заметить, весьма существенна. Там написано: «…не являются безнравственными в отличие от книг фирмы «Харниш», которые действительно дают основание для такого рода обвинений».

— Дают основание! — простонал Дорн. — Все ясно. Это дело ловкачей из «Харниша». Их затраты себя окупят. А мы? Мы будем сидеть по уши в нашей нравственности, благородстве, среди нераспроданных книг. Попрошу вас, господин Хохдрук, во избежание дальнейших недоразумений объясните господину Тугендбольду — он новичок в этом деле — наши рекламные принципы.

— Прежде чем объяснить моему коллеге, — сказал Хохдрук, — эти принципы, я позволил бы себе, если, разумеется, патрон позволит мне это, спросить, известна ли ему — я имею в виду, разумеется, коллегу Тугендбольда — разница между парадоксом и софизмом?

— Меня, кажется, экзаменуют! — вспыхнул Тугендбольд. — Я юрист и отлично знаю, что такое софизм и что такое парадокс.

— Не спорю, — сказал Хохдрук. — И все же позволю себе привести пример. Господин Тугендбольд — юрист. Юриспруденция — наука логическая. Следовательно, господин Тугендбольд силен в логике.

— Это непристойные личные намеки! — закричал Тугендбольд.

— Отнюдь, — спокойно ответил Хохдрук. — Это софизм. Иначе говоря, ошибочное умозаключение, построенное по типу классического софизма: «Птицы двуноги, господин Тугендбольд двуног, следовательно, господин Тугендбольд — птица». Вот что такое софизм.

Хохдрук наслажается тем, что дразнит высокоученого Тугендбольда, но еще больше тем, что его насмешки нравятся Дорну.

— Теперь, после примера, приведенного лишь для наглядности, позволю себе дать и теоретическое определение. Софизм — это чепуха, имеющая вид истины. Например, читатель открывает газеты; газеты пишут, что наши романы безнравственны; следовательно, читатель перестает читать наши романы. А что такое парадокс? Парадокс — это истина, имеющая вид абсурда. Не софизмы, а парадоксы положены в основу нашей рекламы.

— Совершенно верно, — сказал директор издательства. — Если в газетах будет напечатано, что наши романы можно читать даже детям, что это будет?

— Отличная похвала, которой, боюсь, мы не заслуживаем, — сказал Тугендбольд.

— А я думаю, что это будут подлые происки наших конкурентов. За такую похвалу к суду не притянешь, но такая похвала может нас разорить. А сейчас не вздумайте мешать тому, чтобы дело дошло до суда.

— Хорошо, — сказал растерянный юрист. — Дело дойдет до суда. И я приложу все усилия, чтобы мы его выиграли.

— Что вы называете выиграть? — спросил Дорн, — Боюсь, что у нас разное представление об этом.

— Газете придется уплатить штраф за клевету.

— Опять за свое! Нам не нужно штрафа, который заплатит газета. Мы сами можем заплатить этот штраф. Нам нужно, чтобы в газете был напечатан отчет о процессе и чтобы нашлись свидетели, которые твердо и решительно засвидетельствуют, что наши книги безнравственны. Вот об этом вам и придется позаботиться.

— Это и есть реклама, основанная на парадоксах, — сказал Хохдрук. — Хочешь, чтобы купили штаны, — хвали их. Хочешь, чтобы купили книгу, — позаботься о том, чтобы ее обругали.

— Нам незачем заботиться о своей репутации, — добавил директор Дорн. — Мы ею не торгуем. Мы торгуем книгами. Можете идти.