Искатель, 1962 № 05 - [58]

А каким только пыткам они себя не подвергают, чтобы стать похожими на мужчин! Почему это, если женщина хочет заниматься спортом, она непременно должна придать себе залихватский вид? Если бы я вам только рассказал, какую шгуку со мной выкинула одна девчонка, вы бы просто не поверили!

Тут парикмахер бросил такой взгляд на репортера, что тот, с нечеловеческим усилием вынырнул из мыльной пены, поспешил убедить мастера в готовности верить каждому его слову.

— Как-то прислали за мной, — продолжал парикмахер, — чтобы я пришел на Мак-Кини-авеню и захватил с собой бритву и прибор. Пошел я. Подхожу к дому. Вижу — красивая молодая леди катается около ворот на велосипеде. На ней короткая юбка, гетры и куртка мужского покроя.

Подошел я к подъезду, постучал. Меня провели в комнату. Через несколько минут входит эта самая леди и усаживается на стул, а за ней следом входит пожилая дама, должно быть ее мамаша.

— Побрейте меня, — говорит девица, — два раза, начисто.

Я просто обомлел. Но все же разложил свой прибор. Ясно было, что эта девица командует всем домом. Старуха мне потом сказала шепотом, что ее дочка верховодит девицами, которые стоят за раскрепощение женщин, и что она решила отпустить усы и таким образом заткнуть за пояс всех своих подруг.

Так вот, прислонилась она к спинке стула и закрыла глаза. Я окунул кисточку в пену и провел по ее верхней губе. Тут она как вскочит со стула да как уставится на меня.

— Как вы смеете оскорблять меня? — кричит. — Вон из моего дома немедленно!

Я прямо остолбенел. Потом подумал, что, может быть, она немного не в себе, собрал свои инструменты и направился к двери. Но тут ко мне вернулось присутствие духа, и я сказал:

— Честное слово, мисс, я ничего обидного вам не сделал. Я всегда веду себя как джентльмен, когда это уместно. Чем же я вас, позвольте узнать, оскорбил?

— Что я, абсолютная дура, по-вашему, и не могу распознать, когда меня целует мужчина?

— Ну, что вы на это скажете? — спросил парикмахер, большим пальцем старательно засовывая в рот репортера унцию мыльной пены.

— Да, такой истории трудно поверить, — сказал репортер, призвав на помощь все свое мужество.

Парикмахер прекратил бритье и вперил в свою жертву такой свирепый взгляд, что репортер поспешил добавить:

— Но, разумеется, так оно и было.

— Так и было, — сказал парикмахер. — Я вовсе не прошу верить мне на слово. Я могу доказать это. Видите вон ту голубую чашку на полке — третью справа? Это та самая, которую я брал с собой в тот день. Надеюсь, теперь вы мне верите?

— Кстати о плешивых, — продолжал парикмахер, хотя никто ни словом не обмолвился о плешивых. — Мне вспоминается, какую шутку сыграл со мной один субъект вот здесь, в Хьюстоне. Вы знаете, что ничем на свете нельзя заставить расти волосы на лысой голове. Масса всяких средств продается для этого, но уж раз корни омертвели, их ничем не оживишь. Как-то, прошлой осенью, заходит ко мне в парикмахерскую один человек и просит побрить его. Голова у него была совершенно лысая и гладкая, как тарелка. Все средства в мире не вырастили бы ни единого волоска на его голове. Я этого человека видел в первый раз, но он сказал мне, что держит огород на краю города. Так он приходил ко мне раза три бриться, а потом как-то попросил меня порекомендовать ему какое-нибудь средство для рощения волос.

Парикмахер потянулся рукой к полке и достал кусочек липкого пластыря. Потом ловко резанул репортера по подбородку и наклеил ему пластырь.

— Когда в парикмахерской просят средство для рощения волос, — продолжал он, — отказа в этом не бывает. Всегда можно приготовить смесь, которую человек будет втирать себе в голову, пока не обнаружит, что никакой пользы от нее нет. А тем временем он будет ходить к вам бриться.

Я сказал своему клиенту, что изобрел такой эликсир, который заставит расти волосы на самой плешивой голове, только запастись терпением и употреблять его продолжительное время.

Я сел, написал рецепт и сказал ему, что это средство он может заказать в аптеке, но рецепта никому не должен показывать, так как я собираюсь взять на эликсир патент и пустить его в продажу оптом.

Рецепт заключал в себе массу всякой безвредной дряни — виннокаменную соль, миндальное масло, тинктуру мирра, лавровишневые капли, розовое масло и прочую ерунду. Я писал все это наугад и через полчаса уже забыл, чего я там насочинил. Он взял рецепт, заплатил мне за него доллар и отправился в аптеку.

В течение недели он два раза приходил ко мне бриться и говорил, что употребляет мой эликсир самым добросовестным образом. Потом он куда-то пропал недели на две. И вдруг как-то вечером является, снимает шляпу, и я прямо чуть не свалился на пол, увидев у него на голове роскошную свежую поросль. Вся лысина была покрыта густо пробивающимися волосами, а какие-нибудь две недели тому назад голова у него была совершенно голая, как набалдашник у трости.

Он сказал мне, что страшно доволен моим эликсиром, да еще бы ему не быть довольным! Я стал его брить, а сам все стараюсь вспомнить, что это за рецепт я ему тогда сочинил, но не мог вспомнить и половины основных частей и дозировок. Я только одно знал, что случайно наткнулся на средство, которое действительно выращивает волосы, а еще я знал, что рецепт этот стоит миллионы долларов, стоит только пустить его в дело. Выращивать волосы на лысых головах, если это действительно возможно, это почище, чем разрабатывать какие-нибудь золотые прииски. Я решил во что бы то ни стало заполучить обратно свой рецепт. Когда он собрался уходить, я говорю ему будто бы между прочим: