Искания - [14]

и рядышком вышли – валеты, и дамы, и короли, и тузы.

Тревога

О, милый мир веселых птичьих гнезд!

Их больше нет.

     Несчастная планета

попала в дождь из падающих звезд

с диаметром

      от мили до полметра.

Шальные звезды

      мчатся вкривь и вкось,

шипят и остывают в мути водной.

Как много их, беспутных, пронеслось,

и ни одной

    спокойной, путеводной.

– Тревога!.. –

      рупор хрипло говорит.

Прохожих толпы прячутся в воротах.

Но где настигнет нас метеорит?

Где нас раздавит ржавый самородок?

Уже так было с Дублином.

          За миг

покончено с Афинами и Веной.

В секунду

   камень огненный возник

и изменил пейзаж обыкновенный.

Проходит год,

      и не проходит дождь.

И общая тревожность стала бытом.

Кто может знать, когда и ты найдешь

себя,

   звездой безжалостной убитым?

Железо вылетает из небес.

А люди стекла круглые наденут

и шепчутся:

    а может быть, не здесь,

а может, пролетят и не заденут?

Один сидит на башне, нелюдим,

считает блестки мчащегося скопа,

он – астроном.

       Он всем необходим,

как врач, с бессонной трубкой телескопа.

Среди все небо исписавших трасс

он вспоминает на седле тренога

от тихий век,

      когда пугала нас

наивная воздушная тревога.

В который раз

     на снимке видит он

за миллионы километров сверху

кишащий метеорами район,

подобный праздничному фейерверку?

А здесь, –

    глаза двух полюсов кругля,

бежит, вздымаясь светом Зодиака,

огромная

     бездомная Земля,

добитая камнями,

       как собака.

Вечер в Доббиако

Холодный, зимний воздух

   в звездах,

с вечерними горами

   в раме,

с проложенною ближней

   лы́жней,

с негромким отдаленным

   звоном.

Пусть будет этот вечер

   вечен.

Не тронь его раскатом,

   Атом.

Лесом в гору

Лесом в го́ру,

     налево от ленты шоссе:

лесом заняты Альпы,

         деревьями в снежной красе.

Друг на друга идут,

        опираясь ветвями, они,

озираясь назад

       на вечерней деревни огни.

В гору, в ногу

     с шагающим лесом, я шел,

иногда обгоняя

      уже утомившийся ствол.

В дружной группе деревьев

            и с юной елью вдвоем,

совершающей в гору

         свой ежевечерний подъем.

Мне не нужно ни славы,

          ни права рядить и судить,

только вместе с природой –

            на вечные горы всходить.

Над деревней

Поезд

    с грохотом прошел,

и – ни звука.

С головою в снег ушли

Доломиты.

Нише –

    сводчатый пролет

виадука.

Ниже –

   горною рекой

Дол омытый.

Вечно,

    вечно бы стоять

над деревней,

как далекая сосна

         там,

          на гребне.

Две лыжни

Один я иду

    горами

по влажному льду

    и снегу.

Повыше есть

    на граните

повисшие

    водопады

и маленький дом,

    где можно

прижаться вдвоем

    друг к другу.

Пойду я к нему

    тропинкой,

но что одному

    там делать?

Задуматься лишь

    над тишью

заснеженных крыш

    Доббиако.

А двое –

    в долине нижней, –

там рядом легли

        две лы́жни.

Двое в метель

Гостиничные окна светятся.

    Метель.

Пластинка радиолы вертится

    для двух.

Метель. Вот налетит и сдвинется

    отель.

Но держится за жизнь гостиница

    всю ночь.

Не крыльями ли машет мельница

    вокруг?

Не может ли и мне метелица

    помочь?

Пустынны в Доббиако улицы –

    метель!

А двое за столом целуются

    всю ночь.

Танцуют лыжники

Танцуют лыжники,

          танцуют странно,

танцуют

      в узком холле ресторана,

сосредоточенно,

      с серьезным видом

перед окном

      с высокогорным видом,

танцуют,

    выворачивая ноги,

как ходят вверх,

       взбираясь на отроги,

и ставят грузно

      лыжные ботинки

под резкую мелодию

          пластинки.

Их девушки,

     качаемые румбой,

прижались к свитерам

          из шерсти грубой.

Они на мощных шеях

          повисают,

закрыв глаза,

      как будто их спасают,

как будто в лапах

        медленного танца

им на всю жизнь

        хотелось бы остаться,

но все ж на шаг отходят,

           недотроги,

с лицом

   остерегающим и строгим.

В обтяжку брюки

       на прямых фигурках,

лежат их руки

       на альпийских куртках,

на их лежащие

      у стен рюкзаки

нашиты

   геральдические знаки

Канады, и Тироля, и Давоса…

Танцуют в городке

        среди заносов.

И на простой

       и пуританский танец

у стойки бара

      смотрит чужестранец,

из снеговой

      приехавший России.

Он с добротой взирает

          на простыв

движенья и объятья,

         о которых

еще не знают

      в северных просторах.

Танцуют лыжники,

       танцуют в холле,

в Доббиако,

     в Доломитовом Тироле.

Герань – миндаль – фиалка

(1936)

Люизит пахнет геранью.

Синильная кислота – миндалем.

Слезоточивый газ – фиалкой.

(Свойства отравляющих веществ)

1

Война

Ужасная скучная мирная жизнь!

Будничный дачный Версаль.

От былых развлечений

лишь ты одна осталась у меня,

большая глупая «Берта».

Я целые дни торчу в картинной галерее,

где пыльные портреты предков

в буклях пушечного дыма…

На моих блиндированных стенах

развешаны полотна былых сражений.

Помнишь, «Берта»,

как весело бабахала по Парижу?..

Теперь это только батальная живопись.

Я слишком давно

не война.

Вот моя пожарами позолоченная панорама –

на барабане Наполеон.

Застывший бомбардировкой Севастополь,

Сизые холсты

раздетых мародерами тел после битвы.

Импрессионизм фугаса,

пуантелизм пулеметной стрельбы…

А это, «Берта»,

уникум.

Пейзаж в железной раме танков при Амьене.

Очень жизненные лица трупов.

(Англичане: подлинник, есть дата –