Иштар Восходящая - [32]

Есть люди, которые могут шевелить ушами, по отдельности или обоими сразу. Есть и такие, что, не двигая головой, способны сдвигать волосы на лоб и двигать прической назад и вперед по желанию. Другие легким нажатием на живот могут отрыгнуть невероятное количество разнообразных проглоченных предметов и доставать неведомо откуда всё, что захотят, словно из волшебного мешка. Некоторые так точно подражают голосам птиц, животных и других людей, что, закрыв глаза, мы не почувствуем никакой разницы. Иные даже способны дать такую команду своему кишечнику, что смогут освобождаться от газов сколь угодно долго, и даже производить этим своего рода пение.[13]

Все эти способности, по мнению Августина, рудименты возможности Адама полностью контролировать все свое тело; с такой же позиции «ум, контролирующий материю» он с Евой подошли и к сексу. Это, впрочем, не имеет никакого отношения к тому принудительному ограничению сексуальной активности, что мы имеем сейчас. Такая дивная картина сексуальных отношений в Эдемском саду понимается буквально и любой отпечаток орального «океанического единства» в сексе считается явным признаком греха. Женщина, которая провоцирует мужское желание, даже просто идя по улице, очень опасна и надлежит строгому надзору церкви, дабы искоренить до конца все еще доступные ей чары. По католическим правилам, женщине запрещено подавать на развод из-за регулярного избиения ее мужем, из-за заражения ее венерическим заболеванием, за привод домой других женщин и секс с ними в ее присутствии, за убийство им кого-нибудь, безумие супруга, истязание собак при детях и другие подобные «невинные шалости». Однако, если он откажется плодить новых примерных католиков и не сообщит ей до свадьбы, что не намерен заводить детей, в таком только случае женщина имеет право расторгнуть брак. (В последнее время церковь смягчила основания для развода, но лишь после удачной попытки итальянского правительства провести закон о гражданском разводе через яростное сопротивление церковников).

Чтобы окончательно унизить женщину, церковь постановила, что при любых трудных родах, когда идет выбор между жизнью матери и жизнью ребенка, акушер обязан в первую очередь бороться за жизнь плода. Это правило распространяется и на те ненормальные роды, когда плод прикреплен к стенке маточной трубы (так называемая внематочная беременность) и вероятность его выживания крайне низка; даже в таких случаях врач должен пытаться спасти его, хотя известно, что часто платой за это служит смерть роженицы. (Только в 1930-е годы это предписание было отменено).

Во всем этом торжествует фрейдовская анальность, доведенная до логической точки. Оральные персоны стараются быть более «благоразумными» в истинном смысле этого слова, более гибкими и отзывчивыми к чужим нуждам, анальные же личности поклоняются богу рассудка, следуют его заветам с безжалостным упорством, игнорируя факты, подтверждаемые лишь чувством или ощущением, и потому доверия не заслуживающие. Августин «доказал», что некрещеные младенцы не попадут на небеса; лимба и чистилища еще тогда не придумали, а потому уготовано малышам было лишь одно место — ад. Для современного сознания звучит дико, но Августин пришел к такому выводу логическим путем и не тот человек он был, чтобы отказаться от строго выверенных рассуждений из-за того «лишь», что они противоречат нормальным человеческим чувствам. (К чувствам всегда относились с некоторым подозрением: ведь Адам и Ева их не имели, помните?). Не столько ужасными, сколько смешными были доводы Фомы Аквинского, что самки стервятников оплодотворяются не самцами, а ветром. Прежде чем высказывать такое, любому эмпирику надо бы увидеть сие собственным глазами, однако отцы-богословы опирались исключительно на чистую логику и всякого рода факты, как и чувства, в расчет не брали.

Конечно, все это было грандиозным обманом. В уже упомянутом Дэвиде Копперфильде есть сцена, когда Мордстоун говорит матери Дэвида, что ее доброта менее «рациональна», чем его садизм. Возможно, что он сам в это верил, но, по мнению современных психологов, он просто наслаждался, шлепая детей по заднице, как все еще поступают многие англичане сообразно своеобразной культуре этой нации. Трудно себе представить, чтобы достопочтенные церковные деятели черпали удовольствие в пытках и запугивании других, как какие-нибудь гестаповцы. Де Сад со своей восхитительной откровенностью проанализировал наслаждение от устрашения как изысканную форму садистского принуждения, двигавшего им всю жизнь; многие психоаналитики подтверждают эту связь. Проповеди об адских муках, доводившие истерическую паству до полуобморочного состояния, были как бы психологическим эквивалентом кнутов, виселиц, испанских сапогов и других неотъемлемых аксессуаров Святой Инквизиции.

Точное число людей, погибших в результате «охоты на ведьм», крестовых походов, судов инквизиции, религиозных войн, не известно до сих пор, ясно только, что счет идет на миллионы: Гомер Смит, атеист, в книге Человек и его боги приводит цифру в шестьдесят миллионов человек (хотя я надеюсь, он преувеличивает). Один римский язычник, живший в 4 веке нашей эры, скептически заметил, что «нет зверя кровожаднее, чем разгневанный теолог». Он застал самое начало распри между разными христианскими сектами, которая яростно продолжалась в течение тринадцати веков и только сейчас начинает спадать. Конечно, эти 60 миллионов Смита включают не только белых, но и мусульман, убитых крестоносцами, и черное население Африки, коренных жителей Америки и Океании, пущенных под нож в процессе мировой христианизации. Что касается самой Европы, то тут скрупулезный Генрих Тэйлор приходит к выводу, что Гитлер по сравнению с церковниками просто жалкий скряга: