Исход - [17]

Он на миг замирает, словно обдумывая ответ, а затем кивает.

— Команда из Майами. С некоторыми из них у нас сложности в плане лояльности.

— Из-за водителя, который чуть не убил Шона? Того, которого проучил Доминик?

Тобиас кивает.

— Одна из причин.

— Так я и думала.

— Сейчас у нас с братом разногласия из-за его чрезмерной агрессии. Но не могу сказать, что виню его за это.

Тобиас поворачивается к плите и помешивает пасту, а мне странно видеть его в домашней обстановке. Он скорее похож на успешного предпринимателя. На принципиального карьериста. На того, кто управляет компаниями и трахает свою секретаршу. Ее юбка задрана до бедер, а он входит в нее, затягиваясь дорогой сигарой.

Тобиас точно не из тех, кто выполняет черную работу вроде походов в продуктовый магазин. Вот только все не то, чем кажется, когда дело касается этих окрыленных ублюдков.

— Я чувствую, что ты на меня смотришь, — говорит он, стоя ко мне спиной.

— Спишем на любопытство, — возвращаю сказанные им слова. — Ты ездил в магазин?

— В место, где ты обычно покупаешь еду, а потом ее готовишь.

— Умная задница.

— Чувствую, что на нее ты тоже смотришь.

Чувствуя себя виноватой, я отвожу взгляд.

— Ты очень непринужденно ведешь себя на этой кухне. А если сейчас сюда войдет мой отец?

Тобиас оглядывается через плечо, смотря на меня, и я понимаю, что сказала лишнее.

— Проехали, ты наверняка знаешь его график утренних походов в туалет.

На этот раз Тобиас поворачивается ко мне и обхватывает стойку руками.

— Твой отец сейчас в самолете. И единственное, что он обо мне знает, как я получил выплаты от него, когда он сделал меня одиннадцатилетним сиротой. Уверен, ему стало плевать, что с нами, в ту же минуту, как он от нас откупился.

Тобиасу было одиннадцать — значит, сейчас ему примерно тридцать один.

— Ты уверен, что он виновен?

— Я уверен, что он скрыл случившееся. Уверен, что он чертовски продажный в деловых отношениях, а этого уже достаточно. Но дело не только во мне. Мои мотивы не настолько эгоистичны.

— Я этого и не говорила.

— Это бизнес.

— Бизнес. Выходит, тот поцелуй тоже был ради бизнеса?

— Я доказывал правоту, и единственная причина нашего разговора в том, что ты ставишь это под сомнение.

— Если это предложение, то я в нем не заинтересована. Занимайся своими делами в другом месте. Разговор бесполезен, как и твое присутствие в этом доме. Я уже говорила, что не мне расплачиваться за его ошибки, а ты не имеешь права голоса в моей жизни. Я тебе ничего не должна. И на этом наши дороги расходятся, так что ты знаешь, где выход.

Тобиас молнией подлетает ко мне и больно сжимает рукой мой подбородок.

— Мое любопытство вызвано тем, что два человека, которым я доверял больше всего в этом сраном мире, солгали мне и все испортили. Думаю, ты знаешь, насколько это мерзкое чувство. Уверен, недавно ты и сама его испытала.

Проходит несколько долгих секунд, после чего Тобиас продолжает:

— Я потратил большую половину жизни, строя планы и приводя их в действие, пока не появилась ты… — Он сжимает пальцы сильнее, и мне приходится сжать губы. — Я очень пытаюсь вести с тобой беседу как со взрослым человеком. Я был зол и до сих пор злюсь, и гнев утихнет нескоро. Но я сделаю все, что в моих силах, попытаюсь обсудить с тобой происходящее, потому что так поступают взрослые люди. А теперь я тебя отпущу, и ты будешь сотрудничать со мной, потому что, нравится тебе или нет, нам нужно прийти к деловому соглашению. Сейчас у нас обоих на руках козыри. И, возможно, если ты будешь вести себя хорошо, я отвечу на пару твоих вопросов. Разговор — это все, о чем я прошу. Если бы меня интересовал интим с тобой, — он замолкает и опускает глаза на мою вздымающуюся грудь, — я бы уже тебя взял. Мое терпение на исходе, поэтому я объявляю временное перемирие, чтобы мы могли уладить все до того, как не стало хуже. Моргни один раз, если согласна. Дважды, если не согласна.

Разъяренная, я пытаюсь вырваться, и его глаза предупредительно вспыхивают.

Моргаю один раз.

Тобиас отпускает меня, и я разминаю челюсть, чтобы унять боль.

— Господи, ну ты и мудак. — Он отводит взгляд и возвращается к плите. — Так вот как ты поступаешь с женщинами? Вламываешься в их дома, оскорбляешь, а затем насильно кормишь?

Он достает из шкафа дуршлаг и сушит лапшу.

— Ума не приложу, как долго женщины терпят такое отношение. Да и какую жизнь можно построить с человеком, если основывать ее на лжи?

— На доверии, — поправляет Тобиас. — Она основана на доверии, а не на лжи. И сейчас оно на исходе.

— Ты говоришь о доверии. Я говорю про умолчание и недосказанность. Во всяком случае, это то, что я извлекла из случившегося.

— Зависит от человека, с которым ты встречаешься.

— Хорошо, что я ни с кем не встречаюсь.

Тобиас и взглядом меня не удостаивает, когда ставит пасту под холодную воду.

— Твои чувства делают тебя безрассудной, Сесилия, а это чертовски вредит бизнесу. Когда мы познакомились, я говорил тебе: ты хранила им верность по глупым причинам.

— Ты имеешь в виду любовь. Но этой причины больше не существует. Я продолжаю жить. Снова хожу на свидания. Ты сам это знаешь.

Он смотрит на меня, недоверчиво приподняв брови.