Ищу комиссара - [64]

— Дело вел. Следователем еще был. А когда он бежал?

— Да уж с полмесяца… или больше… Это повторный запрос.

— И вы только теперь хватились?

— Не знаю… кажется, проверяли… Но теперь снова…

Проводников усмехнулся:

— Четко работаете, уголовный розыск. Беглец за вами не числится, так и трава не расти… Ладно, посмотрим…

УАЗ подходил к 27-му километру. Метрах в пятидесяти за километровым столбом вправо, к мастерскому участку, сворачивала однополосная ветка.

— Приехали, — сказал Албогачиев и убрал ногу с акселератора. — Может, хоть до стана вас подкинуть?

— Нет, выйдем здесь, — ответил замполит. — Тормози. — УАЗ встал на развилке. Замполит попрощался с водителем, взял с заднего сиденья свой портфель и вышел из машины.

— Пока, — сказал Редозубов. Алябе хмуро кивнул.

УАЗ свободно развернулся на магистрали. Они проводили его взглядом и направились по колее в сторону Малой Кунды, шагая каждый по следу кразовского колеса.

8

Замполит считал себя в некотором роде крестным отцом Редозубова, причем «крестины» состоялись при весьма своеобразных обстоятельствах. Обычно Проводников первый беседовал с принимаемыми на службу и затем выходил со своими соображениями к начальнику. В тот раз он только что вернулся с проводимого областным УВД десятидневного семинара и был тут же вызван к Волохину по поводу, как оказалось, приема на службу молодого человека на должность инспектора ГАИ.

Помимо кандидата на эту должность, в кабинете начальника сидел старший госавтоинспектор Нуждин, полный, чрезвычайно добродушный с виду капитан, известный среди местных водителей своей строгостью и справедливостью.

— Ну что ж, Григорий Михайлович, — сказал Волохин, — я согласен. Давайте представим нового сотрудника комиссару и…

— Да тут и представлять нечего, — с улыбкой заметил Нуждин. — Все как на ладони. Редозубов Валерий Николаевич. Образование среднее специальное — автомобильный техникум, как раз то, что нам нужно. Водитель первого класса. Служил на границе. Сержант. Отличник погранвойск. Ныне — ударник коммунистического труда. Заместитель командира спецдружины ГАИ. Знаю его отлично. Скажу так: готовый автоинспектор, остается только присвоить звание, а к самостоятельной работе может приступить хоть завтра. Думаю, все ясно!..

Замполит бегло просмотрел стандартную характеристику, направление райкома комсомола и задал показавшийся ему самому формальным, но обычный в таких случаях вопрос:

— Скажите, а что вас побудило пойти на службу в милицию?

Нуждин шумно вздохнул и откровенно-снисходительно усмехнулся: вечно эти замполиты пытаются выяснить то, что всем остальным и так давно ясно… да ясно и самим замполитам. Ну, спросил — сейчас услышишь: «Желаю принять участие… понимаю важность… чувствую необходимость… сознаю ответственность…».

Ответ, однако, прозвучал иначе:

— Лично меня ничего не побудило.

Волохин вскинул брови.

Нуждин торопливо вмешался:

— Валерий Романович, ну что тут…

— Минуту, — остановил его Проводников. — А как же вы в таком случае?..

— Меня направил райком комсомола.

— Это я понял, — кивнул Проводников. — Но сами-то вы желаете служить?

— Нет.

— Валерий! — вновь вмешался Нуждин. — Ведь мы с тобой договорились!..

— О чем договорились, Григорий Михайлович? — невозмутимо осведомился кандидат. — Вы сказали, что в ГАИ нужен инспектор и я подхожу по всем статьям. А Спирин сказал, что есть постановление и я, как комсомолец, обязан его выполнять. Вот и все… А о моих побуждениях, кажется, речи не было.

— Вот теперь ясно, — сказал Проводников. — У вас вопросов не будет, Владимир Афанасьевич? — Начальник райотдела покачал головой. — Подождите в коридоре, — обратился замполит к кандидату. Тот встал и, четко повернувшись через левое плечо, вышел, аккуратно притворив за собой дверь. — Вот теперь все ясно, — повторил замполит.

— Да, романтикой и не пахнет, — сказал, посмеиваясь, Волохин.

— Да при чем тут романтика, Владимир Афанасьевич! — едва ли не вскричал Нуждин и, с похвальной для своей комплекции живостью вскочив со стула, принялся расхаживать по кабинету: — Мало мы видали у нас романтиков! Ихней романтики хватает на неделю, максимум— на год, а потом романтика уходит, а больше ничего не остается! А этот, — указал на дверь, — трудяга! Он и без романтики потянет за четверых. Да, правильно! — продолжал он с горячностью, останавливаясь напротив замполита. — Он идет к нам не оттого, что ему некуда деваться! Такие люди везде на вес золота. Я его вот с таких пор, — показал он ладонью от пола, — знаю. С отцом его полвойны прошел. Что тот, что этот: честность, добросовестность, исполнительность, инициатива… Вот вы киваете, Валерий Романович, а сами небось думаете: «Городи, городи, старый хрыч, завелся с полоборота!» А для меня это не шуточки, товарищ замполит!

— Вы ошибаетесь, Григорий Михайлович, — сказал Проводников. — Я вас очень внимательно слушаю и вполне вам верю.

— Да, не шуточки, Валерий Романович… А вы знаете, с каким трудом мне удалось добиться, чтобы его отпустили из гаража? Там у них насчет него свои были планы. Никогда не хвалился, но на сей раз скажу: только благодаря моему авторитету, благодаря тому, что я для них сделал!.. Уж извините за нескромность, но я хочу, чтобы меня поняли… А Спирин?.. Прямо скажу: давно у нас не было такого комсомольского секретаря. Вот сразу разобрался, что к чему. Да мы с ним вдвоем столько сил положили!.. А теперь вы, Валерий Романович, на основании одного поверхностного знакомства делаете далеко идущие выводы! Да и скажу по совести, уж не взыщите: все эти вопросы насчет побуждений я бы оставил корреспондентам. Им что-то писать надо, вот они и выдумывают! А нам работать надо. Нам всякие побудительные мотивы разбирать недосуг. У меня все, товарищ капитан, — доложил он Волохину и сел, тяжело отдуваясь.