А Таня Смелая всё думала про спрятанный экскаватор. То, что он, конечно, с этого карьера, сомнений быть не могло.
Так и не сказав друг другу о своих мыслях, они пошли обратно по песчаной дороге, на мост. И на мосту вдруг одновременно остановились.
— Понял? — тихо спросила Таня. — Понял теперь?!
Алёшка кивнул: ведь они прошли мимо того места, куда свернул когда-то экскаватор, и буквально ничего не заметили!
Значит, вход в заросли специально маскировали.
«Давай вернёмся, — хотела сказать Таня, — давай выясним, как же это так получилось?» Но даже самый смелый человек иногда устаёт от своей смелости. И он тоже мечтает просто прийти домой, запереть дверь покрепче, поставить чайник…
Однако уже на следующий день она заставила Алёшку тащиться к лесному железному чудищу. А почему тащиться? Да потому, что Алёшке не хотелось туда. Будем откровенны, он не любил лишние приключения. Он ведь был учёный и предпочитал всевозможные открытия делать, как говор-или прежде, в тиши кабинета… А всё же он потащился: Таня есть Таня!
Отправились они после обеда, ну да что за беда: в августе дни длинные и закаты длинные, август — это всё-таки лето, а не осень. Так думала Таня, радуясь, что ещё и получилось складно: «После обеда — что за беда…» Алёшка же лишь тайно вздохнул.
Как и в прошлый раз, они проехали две остановки па автобусе и по заброшенному шоссе, которое прежде соединяло город с песчаным карьером, спустились в овраг. Путь свой они проделали без всяких приключений.
Только, пожалуй, случилось одно «полуприключение». Алёшка взял с собой фотоаппарат, который был не то что даже старый, а можно сказать, старинный! Он назывался «ФЭД» — Феликс Эдмундович Дзержинский. Такие делали в трудовых коммунах, где жили ребята — бывшие беспризорники.
Аппарату было от роду лет пятьдесят, а то и больше. Телевизор, электробритву или «Жигули» такого возраста себе и представить невозможно: давно бы уж поломались двадцать раз. А «ФЭД» служит так же хорошо, как в молодости. Такие дела!
Это всё рассказал Алёшке и Тане седой и плешивый дяденька, который сошёл с ними на одной остановке и долго не мог расстаться с Алёшкиным аппаратом — всё вертел его в руках да прицеливался, словно готовился к съёмке. Он тоже никуда не спешил, как Таня и Алёшка: у них были каникулы, у него — пенсия.
Наконец, отдавая «ФЭД», седой спросил, а что же они собрались фотографировать.
— Гнёзда птиц, — спокойно ответил Алёшка.
Гнёзда пти-иц? Поздновато хватились! Это надо было в мае делать, в июне…
— Почему? — с учёным видом не согласился Алёшка. — Некоторые птицы до сих пор ещё вьют гнёзда. Например, канадская розовая ворона! — с этими словами он взял аппарат из рук старика.
— Наврал про канадскую розовую? — спросила Таня, когда они отошли на приличное расстояние. Слишком она хорошо знала Алёшку и слишком хорошо чуяла в его голосе вральные мелодии.
— А что мне было делать? — отвечал Алёшка. — Говорить, что мы идём экскаватор снимать?
— Раз не можешь сказать правду, молчи!
И Алёшка промолчал. Не хотелось говорить Тане, что иной раз любит она позанудничать: ну, допустим, придумал он канадскую розовую. Кому от этого плохо?
Они спустились к мосту из бетонных плит, прошли ещё немного, внимательно приглядываясь, чтобы не пропустить потайной ход в ольховые заросли. Наконец увидели его.
И вдруг — оё-ёй! Таня остановилась, показала Алёшке на влажную землю.
— Ну и чего?
— Автомобильный след! И смотри, какой свеженький!
— А вдруг они… — В Алёшкиных глазах Таня увидела что-то очень похожее на страх. — Вдруг они ещё там?
— А мы сейчас это проверим! — И Таня Смелая решительно пошла вперёд. Остановилась, сурово посмотрела на Алёшку: — Я тебя только хочу предупредить, чтобы ты не топал и не хрустел сучками. Перекатывайся: с пятки на носок, с пятки на носок. Помнишь, как я тебя учила!
Они увидели именно то, чего совсем не хотели бы видеть. Около их экскаватора стояли зелёные, как бы маскировочные, «Жигули». Пригнувшись за кустом, Таня наблюдала, что там происходит.
Наверное, машина только что подъехала. Мужчина уже вылез и стоял, рассматривая экскаватор, а женщина ещё сидела внутри. Потом мужчина не очень уверенно взобрался на гусеницу (потому что он был толстоват), заглянул в кабину. Женщина собралась тоже вылезти, и тогда он сказал:
— Дай-ка мне там семнадцать на двадцать два.
Прошло несколько секунд, женщина подала ему гаечный ключ.
— Тут сиденья отличные. Можно на дачу прихватить, — сказал мужчина. — Мне ещё отвёртка понадобится. И пассатижи.
Алёшка, чтобы удобнее было смотреть, переступил с ноги на ногу — громко, словно в кино, хрустнула ветка. До этого мужчина вёл себя вполне спокойно. И женщина тоже. Но этот такой безобидный, казалось, звук словно бы ударил её в самое сердце. Женщина вздрогнула и замерла:
— Борис!
А мужчина и сам услышал. Несмотря на свою толщину, он быстро обернулся, спрыгнул на землю. Так бы, наверное, кресло спрыгнуло со шкафа… Бросил инструменты в траву.
Всё в их поведении не нравилось Тане. Какой-то нечестностью пахло оно. Очень не хотелось их больше бояться, и она вышла из-за кустов.
Для «жигулистов» это был немалый подарок — что вышла просто девочка, а не сторож с ружьём!
