Исчезнувшие близнецы - [76]

– Держи, – велела она мне. – Приколи эту бумажку к подгузнику Рахиль.

Я развернула одеяльце, в которое мы запеленали малышку, и сделала, как было велено, а Каролина приколола адрес матери Зигфрида к Лииному подгузнику. И мы снова завернули близняшек в одеяльца. Я понятия не имела, что она надумала. Кто должен был отвезти малышек по указанному Зигфридом адресу? Я попробовала расспросить Каролину:

– А кто повезет близняшек…

– Тсс… – велела она.

Мы опять остановились на запасном пути. Мимо пронесся скорый, и наш поезд задрожал так, что зазвенели стекла. Каролина смотрела в окно, пока мы не вернулись с запасного пути на главный, потом неожиданно поднялась.

– Прости меня, Господи! – с надрывом выкрикнула она и бросила Лию через окно в поле. – Прощай, мое сокровище! – Потом посмотрела на меня. – Бросай Рахиль. Немедленно!

Я взглянула на малышку. Такие чистые, невинные глазки. Такая красивая. Доверчивая. В эту секунду мы встретились с Рахилью глазами и она улыбнулась. Сердце мое разрывалось.

– Нет, не могу.

– Мы не позволим им убить ее, Лена. Бросай Рахиль как можно дальше! Бросай!

– Не могу! Я… не могу!

Каролина, словно безумная, рванулась ко мне.

– Бросай ее! – что есть мочи закричала она. – Немедленно! Бросай Рахиль! Это ее единственный шанс!

Я вскочила и бросила Рахиль как можно дальше. Я видела, как ветер подхватил ее крошечное тельце и понес в поле. Потрясенная тем, что натворила, я села и разрыдалась. Каролина обняла меня и прижала к себе, до боли впившись ногтями мне в кожу.

– Они обязательно выживут, Лена. Они не умрут! Ты слышишь меня?

Я кивнула.

– Когда закончится война и нас освободят, мы вернемся и найдем их. Поняла?

Я кивнула. Я поверить не могла в то, что мы только что сделали. Наши красавицы малышки…

– Если у меня не получится, Лена, обещай, что ты вернешься и найдешь детей.

Я сглотнула стоявший в горле ком.

– Пообещай мне! – крикнула Каролина и встряхнула меня за плечи.

– Я обещаю. Господи, помоги мне! Я обещаю!

– Мы все им расскажем, Лена. Мы расскажем малышкам о нас, о том, как сильно мы их любили. Мы бы никогда их не оставили, если бы не надеялись сохранить таким образом им жизнь. Пообещай мне!

– Обещаю.

Каролина откинулась на спинку сиденья и не произнесла ни слова до тех пор, пока поезд не прибыл в концентрационный лагерь Гросс-Розен. Мюриэль, потрясенная случившимся, сидела не шелохнувшись и не сводя с нас глаз. Да и что тут скажешь?

Кэтрин отложила ручку. Встала, глубоко вдохнула, покачнулась и ухватилась за стол, чтобы не упасть.

– Простите, – всполошилась Лена, – с вами все в порядке?

Кэтрин покачала головой:

– Нет, честно говоря, не все. Сейчас – не все в порядке. – Она обняла Лену, и обе заплакали. – Я не знаю, что сказать.

– Я понимаю. Сама не представляю, откуда у нас взялись силы. Вы же знаете, в лагере они погибли бы. Я каждый день думаю об этом и не могу поверить! Каролина нашла в себе силы и решимость – это действительно был единственный способ спасти их. Но улыбка Рахиль, та улыбка, которую она подарила мне перед тем, как покинуть нас, навсегда осталась в моей памяти… Может быть, на сегодня хватит?

– Да. Думаю, что больше сегодня я не выдержу.

– Мне очень жаль. Вы все еще хотите быть моим адвокатом?

– Лена, для меня честь быть вашим адвокатом!

Глава тридцать пятая

Лиам вошел в прихожую, увидел на крючке куртку жены и посмотрел на часы. Половина четвертого. Он заглянул в гостиную, где Кэтрин лежала на диване.

– С тобой все в порядке? Я думал, ты весь день будешь работать. Нам не пора в больницу?

– Может, перестанешь паниковать всякий раз, когда у меня заболит голова или побежит из носа? Просто выдался тяжелый день.

– Лена?

Она кивнула:

– Ты даже не представляешь…

– Ты дослушала историю до конца?

– Узнала достаточно.

– Но ты ее остановила?

– Пришлось. И совсем не потому, что я беременна, хотя, уверена, это тоже сказалось. Лиам, они выбросили их через окно! Близнецов. Лена и Каролина выбросили их из идущего, черт побери, поезда. Они вышвырнули младенцев в окно!

Лиам тяжело опустился на диван.

– Господи! Какой ужас! Мне так искренне их всех жаль.

Он обнял плачущую Кэтрин.

– Лиам, они думали, что спасают малышкам жизнь. Они знали, что нацисты убьют детей, как только поезд прибудет в лагерь. Девочки умрут по прибытии. И они сделали единственное, что пришло им в голову. У кого бы еще хватило на это мужества? Только не у меня.

– И не у меня. Я не смог бы выбросить ребенка из поезда. Беззащитного малыша… Я бы с ума сошел!

– У меня такое подозрение, что или одна из них, или обе точно сошли с ума.

– И что это дает нашему расследованию? Мы намерены искать тех, кто умер еще во младенчестве семьдесят лет назад?

– По-видимому, Лена думает, что они выжили. Как бы там ни было, она хочет положить сомнениям конец. Неужели мы не можем этого для нее сделать? Она несет ответственность за судьбу одной из этих малышек. Она выбросила Рахиль в поле. Она любила этого ребенка. Черт, Лиам, по ее рассказу кажется, что это были и ее дети. Она даже называет их наши малышки.

– Я начинаю думать, что Артур, может быть, и прав. Возможно, Лена себя уговорила, заставила думать, что у малышек был шанс выжить, и эта вера снедает ее. Это можно назвать маниакальным поведением? Это иррационально? Черт, Кэт, не знаю…