Исчезнувшие близнецы - [54]

* * *

Кабинет Уолтера Дженкинса в конце коридора нисколько не изменился с тех пор, как Кэтрин работала здесь в 2005 году. На столе до сих пор стояла украшенная мозаикой шкатулка орехового дерева для сигар, хотя он уже давно не курил сигары. Короткая клюшка для гольфа, три мяча и стаканчик для воды лежали на зеленой беговой дорожке у стены. Несколько фотографий его внуков в разные годы знаменовали течение времени.

Кэтрин кратко изложила суть дела и откинулась на спинку кресла.

– Вот и вся история, Уолтер. Я не стану давать Артуру оружие, с помощью которого он мог бы остановить свою мать в поисках всей ее жизни. Если я скажу судье Петерсону, что встречаюсь с Леной относительно данного ею торжественного обещания найти детей Каролины, если они живы, Артур ни перед чем не остановится, чтобы помешать матери. Может быть, все дело в деньгах, может, в его надеждах на наследство, а возможно, в тотальном контроле – черт, может быть, он даже окажется прав! – но у меня такое чувство, что эти поиски – самое важное в жизни Лены, и я буду сражаться, как тигрица, чтобы дать ей возможность реализовать свои планы. Мое право – противостоять попыткам обнародовать доверенные клиентом тайны. И законное право Лены – чтобы сказанное ею конфиденциально таковым и оставалось.

Уолтер удивленно приподнял брови и улыбнулся.

– Как всегда, Кэтрин – белый рыцарь. Но в этот раз у Петерсона преимущество. Он ссылается на закон о психическом здоровье. У него есть право препятствовать тому, чтобы недееспособный человек предпринимал какие-либо шаги, наносящие непоправимый вред его финансовому положению. Как бы там ни было, Артуру уже известно о близнецах Каролины. Это отражено в его иске. Не понимаю, что ты скрываешь. Ты не обнародуешь ничего из того, чего он еще не знает. Какой вред в том, чтобы сказать Петерсону, что Лена наняла тебя, чтобы найти дочерей Каролины?

– Прежде всего, это противоречит самой сути преимущественного права – все, сказанное адвокату конфиденциально, не может быть обнародовано без предварительного согласия клиента. Закон о психическом здоровье не лишает человека этой привилегии. В необычных обстоятельствах право приостанавливается только в тех случаях, когда клиенту или кому-либо другому грозит неотвратимая опасность. Здесь речь об опасности не идет. Артур ссылается на риск финансовых потерь. Во-вторых, дело в вопросах, которые последуют после. Как только я обнародую суть дела, в котором представляю свою клиентку, судья станет просить меня предоставить факты существования близнецов. А потом он захочет знать, почему, черт побери, так важно для психически больной женщины ехать на другой конец света только для того, чтобы им что-то сказать. А потом он захочет знать, что именно. Лена не хочет, чтобы Артур узнал об этом. Тут кроется какая-то тайна, Уолтер. Я просто в этом уверена.

– Какая тайна?

– Я бы не открыла ее тебе, даже если бы знала, но я не знаю. Чтобы выполнить свой долг перед клиентом, я должна помешать Артуру совать нос в личные дела Лены. Если я уступлю Петерсону, я проиграю. Как только я отвечу на первый вопрос – я открою дверь и хлынет лавина. Я должна отстаивать свою позицию с первого же вопроса. Правда на моей стороне, и ты это знаешь.

– Правда? Да неужели, Кэтрин? Ты сейчас говоришь, как один из наших негодующих клиентов. Когда правда и реальные основания имели значение, если судья хочет проявить твердость? Ты ввязалась в конфликт с самым вздорным человеком в суде графства Кук. И кроме того, в данной ситуации этот мужчина больше печется о том, чтобы не потерять лицо, а не о своей правоте.

– Ну… а какой у тебя план?

– Это ты мне скажи, Кэтрин. Как ты хочешь обыграть это дело? Уверен, Петерсон с готовностью пойдет на компромисс, который позволит ему выйти из тупика и сохранить за собой репутацию непреклонного судьи.

– Например?

– Ты бы согласилась ответить на вопросы Петерсона с глазу на глаз, представить доказательства в кабинете судьи и пояснить, что тебе известно? В таком случае Петерсон будет удовлетворен, что благосостояние Лены вне опасности, а Артур не узнает, что ты сказала.

Кэтрин покачала головой:

– Я не смогу проконтролировать, как Петерсон распорядится полученной от меня информацией. А он может – и обязательно будет! – спрашивать обо всем, о чем пожелает. А если я расскажу и он решит, что это существенно, что тогда? У него есть право приказать повторить услышанное под протокол. Тогда, если я откажусь, мы возвращаемся к первому пункту – за исключением того, что я уже обнародовала тайны своей клиентки и теперь не могу гарантировать их сохранность. Не знаю, как выпутаться из этой ситуации.

Уолтер вздохнул:

– Я тоже не знаю. Тем не менее с его стороны необоснованно жестоко заключать под стражу беременную женщину по обвинению в неуважении к суду.

– Я не хочу, чтобы ты разыгрывал эту карту. Во-первых, не думаю, что она сработала бы. По-моему, Петерсону совершенно наплевать, беременна я или нет. Во-вторых, я не собираюсь стоять перед своими коллегами и молить судью о том, чтобы он не сажал меня в тюрьму, потому что я беременна. Я хочу, чтобы он признал, что привилегированное право «клиент – адвокат», нравится ему это или нет, дает мне возможность не отвечать на его вопросы. Я хочу защитить своего клиента.