Исчезнувшая библиотека - [14]

В Риме жил Тираннион, доставленный в столицу как военнопленный, но отпущенный на волю и ставший, благодаря своей высочайшей культуре, другом Аттика, Цицерона и всех прочих из их окружения. Серьезный ученый и библиофил (он собрал в своей личной библиотеке тысячи томов), Тираннион был большим поклонником аристотелевской мысли и сознавал, что может ввести в оборот, совсем не так, как это получилось у легкомысленного Апелликонта, бесценные оригиналы. Он часто появлялся на вилле, общался с библиотекарем (Сулла к тому времени уже давно умер), разговаривал с ним о философии и о грамматике. Начал делать ему предложения; наконец, заполучил на время свитки и смог заняться изданием, к которому его так влекло. Он был спокоен, никуда не торопился. Он и подумать не мог, что продажный библиотекарь оказал такую же услугу многим другим: в частности, бессовестным книгопродавцам, которые стали напропалую торговать копиями, во множестве производимыми безграмотными писцами. В Риме среди богатеев возникла настоящая мания заполнять дом книгами. «Чему служат, — гремел один философ-стоик, — целые собрания книг, если на протяжении жизни их владелец едва сможет прочесть названия? Посвяти себя немногим авторам, не блуждай среди многих!»

Тираннион был удручен. Он оставил свою затею и препоручил весь труд самому авторитетному перипатетику той поры, замечательному логику Андронику Родосскому, которому выпала также неблагодарная задача разделить «Трактаты» учителя на книги. Оригиналы тем временем вернулись в библиотеку Суллы, давно уже перешедшую к его сыну Фавсту, зятю Помпея. Андроник сверялся с ними там, в его доме, где бывала вся культурная элита Рима. Имеется письмо Цицерона Аттику, написанное на вилле Фавста Суллы. «Я сейчас в библиотеке Фавста, — пишет он в искреннем порыве, — и наслаждаюсь ею»; ему приходит на память кабинет Аттика, где маленькое креслице стоит прямо под бюстом Аристотеля, он хотел бы в данный момент оказаться там, усесться в это креслице в тени Стагирита, или прохаживаться с другом по дому друга, вместо того чтобы восседать «in istorum sella curuli» (в своем курульном кресле).

Но Фавст страдал манией величия (в Иерусалиме, когда Помпей грабил Храм, он пожелал первым ворваться туда), а кроме того, был расточителен. Погрязнув в долгах, он был вынужден распродать все, включая отцовскую библиотеку. Так свитки Аристотеля пропали навсегда. По всей видимости, из Александрии их никто больше не разыскивал. Египет отягощали другие заботы: там набирали силу династические смуты. В том самом послании к Аттику, написанном на вилле Фавста, Цицерон передавал слухи о том, что царь Египта возвращается на престол, и просил подтвердить их или опровергнуть.

XI Второй посетитель

На одной из улиц Александрии римский гражданин убил кота: у него, видно, помутился рассудок. После он удалился к себе домой, несколько обеспокоенный. Через несколько часов дом был взят в осаду. Если не спастись бегством, что было уже невозможно, его ждала верная смерть: в таких случаях не соблюдались никакие формальности. Диодор, присутствовавший при этой сцене, наблюдал, — неслыханное дело, — как чиновники, посланные лично Птолемеем, умоляли толпу пощадить жизнь римлянина. Но все было бесполезно. Спокойствие воцарилось только тогда, когда труп, обезображенный до неузнаваемости, остался валяться на опустевшей улице — единственный знак присутствия человека.

Диодор понимал причины внезапной вспышки безумия. Он уже давно жил в Александрии. Имел случаи наблюдать, как местные поклоняются этим полудиким зверькам, которые уже и на Сицилии (сам он был из Агириума) и в южной Италии начали появляться, но их, безжалостных хищников, держали подальше от домашней скотины. Он всё об этом знал и умел себя вести как следует, например, кричать: «Он был уже мертвый!», случайно наткнувшись на улице на дохлого кота; не смеяться, видя, как кто-то кланяется животному, проходящему мимо, и тому подобное. Не это смущало его. Ему казалась невероятной слепота убийц. Забить камнями римского гражданина (да еще и по такой причине) — и это в то время, когда в Александрии находятся римские легаты, наконец-то удостоившие посещением Птолемея «Флейтиста» (так его звали в народе) и готовые официально признать его, предоставив звание «друга и союзника» римского народа.

Вот уже двадцать лет, с тех пор как он взошел на престол, над головой «Флейтиста» нависала угроза потерять царство из-за преступной глупости предшественника. Единственным деянием его весьма короткого царствования, если не считать попытки осквернить гробницу Александра, было то, что он оставил Египет в наследство римлянам. Безумец, которого александрийцы прозвали еще «Затворником», в Риме пользовался доброй славой: в свое время он попал в плен к Митридату, в 86 году ему удалось бежать в лагерь Суллы, и вместе с будущим диктатором он прибыл в Рим. Там всегда делали вид, будто принимают это его завещание всерьез: повод шантажировать «Флейтиста» и выкачивать из него деньги, на потребу многим, людям маленьким и не очень (все они так или иначе работали на людей великих). И теперь, когда римляне наконец соизволили признать его право, объявив недействительным абсурдное завещание, не хватало только этого кота, вместе с печальным, неизбежным итогом плачевного инцидента.