Исчезновение Йозефа Менгеле - [13]

С этими все кончено. Они смотрят в прошлое, а вот нацисты из Буэнос-Айреса приглядываются к будущему.

К Германии.

20

Они мечтают отвоевать Германию. Люди, группирующиеся вокруг издательства «Дюрер», не верят в «демократию», навязанную союзниками. Их обожаемая родина не изменилась по мановению волшебной палочки, так не бывает. Они следят за новостями и откликаются на них в собственном журнале, и его тираж непрерывно растет, несмотря на цензуру и запреты. Они знают, как их соотечественники ностальгируют по Германской империи Вильгельма и первым годам Третьего рейха, знают, что они не верят в «зверства» в лагерях и после Нюрнбергского процесса взывают о мщении победителям. Можно уверенно сказать: немцы не отреклись от нацизма. Разве не сами они выбрали этот режим, разве не они поддерживали его завоевания? Боготворили фюрера? Грегор рассказывает Фрицшу, Сассену и Руделю об энтузиазме университетских профессоров и врачей в 1930-х годах. Об их ликовании, когда избавлялись от старых очкариков-гуманистов, и об их чаяниях радикальных перемен. О популярности социального дарвинизма и расовой гигиены буквально в любой социальной среде. Об эксплуатации труда заключенных гигантами промышленности в концлагерях, об опытах над людьми в фармацевтических лабораториях, о том, как вырывали золотые зубные коронки и каждый месяц отправляли их в рейхсбанк.

Все пользовались благами этого режима вплоть до разрухи последних военных лет. Никто слова не сказал против, когда евреи ползали на коленях, отдраивая мостовые, и никто даже не пикнул, когда они вдруг за одну ночь куда-то исчезли вовсе. Если бы против Германии не объединилась вся планета, нацизм до сих пор был бы у власти.

Люди круга «Дюрера» верят в его возрождение. Они презирают банальную обыденность нового буржуазного прозябания на краю света и не желают ограничиваться исполнением служебных обязанностей да содержать любовниц. Разгром прервал их грозное восхождение. И теперь тридцатилетние – Фрицш, Сассен и Рудель – решаются продолжать борьбу. Им необходимо действовать быстро – родина в опасности, Аденауэр продает Германию Западу и Соединенным Штатам и интегрирует ее в западный мир, пока Восточную Германию грабят Советы.

Они колеблются. Здесь, в Аргентине, непросто оценить соотношение сил, а уж тем более сорганизоваться. Должны ли они сформировать правительство в изгнании? Разжечь революцию в Германии? Свергнуть Аденауэра, совершив государственный переворот? Конспираторы решают избрать путь, уже проложенный Гитлером двадцать лет назад: вступить в политическую игру, сколотить альянсы, завоевать власть, призвав людей проголосовать за них. Ближайшие федеральные выборы – в сентябре 1953-го, Рудель идет кандидатом, немцы не забыли о его подвигах.

Летом 1952-го пилот вылетает налаживать партнерство с военными нацистами из Социалистической партии Рейха. Кажется, положение благоприятствует замыслам кружка «Дюрер», ибо в Германии в сентябре как раз разражается скандал: в соответствии с люксембургским соглашением «ребе Аденауэр», как шутит Рудель, признает вину немцев и обещает от имени Федеративной Республики Германия выплатить миллиарды долларов репараций Израилю и компенсации евреям. Еще через месяц канцлеру удается запретить Социалистическую партию Рейха: об этом партнерам сообщает вернувшийся в Буэнос-Айрес Рудель. Вскоре он опять летит в Германию, где на сей раз в него вкладывается Немецкая имперская партия национально-консервативного типа. Но кружок «Дюрера», оторванный от экономического чуда, ошибся. Ностальгии по нацистам немцы предпочитают отпуска в Италии. Тот самый оппортунизм, который подтолкнул их служить Рейху, теперь бросает в объятия демократии: немцы прогнулись – и на выборах 1953-го Имперская партия провалилась.

21

Когда Грегор узнает о неудачах своего дорогого Руделя, он как раз хрустит миндальным пирожным, лежа на каштанового цвета кожаном канапе в просторной гостиной квартиры, куда за несколько месяцев до этого перебрался: второй этаж дома 431 по улице Такуари, в самом центре Буэнос-Айреса. Он расточал советы друзьям из кружка «Дюрера», но при этом весьма доволен, что сам держится в стороне от их махинаций. В глубине души он никогда не интересовался политикой и еще с детских лет, о чем бы ни говорил – о любви к Германии или о верности нацизму, – любил всегда только себя самого и никого больше. У хитроумного Грегора под конец 1953-го все идет хорошо и всё лучше и лучше. Какая ему разница, что Аргентина еще оплакивает смерть Эвиты от рака матки, все глубже увязая в нищете; какая ему разница, что Аденауэр разорил все предприятия его товарищей по изгнанию, – он уверен в главном: он завоевал уважение, его считают ровней, и делишки его процветают – Грегор развлекается и богатеет.

Он управляет стройкой и мебельной фабрикой, финансируемыми неистощимой семейной манной, тайно делает аборты и расхваливает легендарную прочность сельскохозяйственных машин Менгеле фермерам из провинций Чако и Санта-Фе. Клан вкладывает деньги в Южную Америку – и в Буэнос-Айрес друг за другом прибывают его брат Алоис с женой, преданный Зедльмайер, а скоро и Большой Карл, старший и грозный патриарх, остающийся таким же истинным нацистом, каким был и в мае 1933-го; сегодня он – беспартийный помощник мэра Гюнцбурга. Приезд Большого Карла утомляет Грегора. Отец всегда пенял ему за брак с этой «шлюхой Иреной» и за неохоту впрягаться в цветущее семейное предприятие – ведь он-де сам, своими руками построил его, до последнего кирпичика, и сейчас, когда приехал проведать старшего сынка, на него вкалывает уже больше шестисот наемных работников.