Исчезновение Йозефа Менгеле - [11]

«Может, и так, в Аргентине возможно все, – говорит Грегору Рудель. – Знаешь мой девиз? Проиграл только тот, кто предает самого себя».

18

Тогда раскручивается и Грегор. Договорившись с отцом и Зедльмайером, продолжающими его кормить, он собирается открыть в Аргентине филиал семейного предприятия, изучить гигантские рынки сбыта сельскохозяйственных машин на субконтиненте. Рудель его подбадривает и отправляет на частном самолете в Парагвай с предложением объединить усилия: эта страна приютила колонии немецких фермеров, и одну из самых старых, под названием «Нуэва Германия», основала Елизавета Ницше – сестра великого философа и ярая антисемитка. На юго-востоке множество плодородных прерий, и почему бы тачкам, комбайнам, опыляющим и разбрасывающим удобрения машинам под маркой Менгеле не пойти там по дорогой цене. Края надежные, и у Руделя в них много друзей; именно они в 1927 году основали в Вильяррике первую нацистскую партию за пределами Германии.

Заботится о своем друге-медике и Сассен. Он предлагает ему случайные подработки – более щекотливые, однако поэтому и хорошо оплачиваемые: помогать лукавым городским прелестницам тайно избавляться от плодов греха в Буэнос-Айресе, чтобы им не приходилось уезжать в далекий город рожать и оставлять младенца в тамошнем приюте для сирот. Делать аборт считается серьезным преступлением и очень строго карается в католической Аргентине, но сделка устраивает Грегора. Поселившись у Мальбранка, он нашел применение своему дорожному сундучку с образцами крови и медицинскими инструментами. Если речь о помощи самым респектабельным семьям – как отказать? Руки у него так и чешутся, вот сейчас они вспомнят весь арсенал приемов медика, ну наконец-то, после стольких лет работы грузчиком и фермером.

Под самый конец этого, 1950 года среди фашистов Буэнос-Айреса царит некая эйфория. Третья мировая война не за горами, Перон внимательно следит за телексами, он в любой момент готов отдать приказ войскам, в Корее резкое обострение. Президент Трумэн обещает пустить в ход всю американскую военную машину, дабы предотвратить наступление северокорейцев на Юг, генерал Макартур завершает полосу радиоактивного кобальта от Желтого моря до Японского, чтобы помешать китайцам и Советам вступить в зону военных действий.

В ожидании, пока мечты империи Перона обретут реальные очертания, Грегор с новоиспеченными друзьями живут на широкую ногу. До блеска начищенные ботинки, набриолиненные волосы: Хаасе и Грегор на представлении «Тристана» Вагнера и «Кармен» Бизе в театре Колумба – его назвал красивейшим в мире еще Клемансо. Меломаны – архитектор и медик – ужинают в кафе «Тортони» или в «Кастелларе» и в ожидании вторых порций первоклассного бифштекса предаются возвышенной беседе о немецкой музыке, которая объемлет все чувства человеческие и приближает к бесконечному. Сассен, любитель мексиканских варьете, иногда затаскивает своего друга вместе с Фрицшем в кабаре или в свой излюбленный дансинг «Фантазия д‘Оливос», намоленное местечко продюсеров и актрис. Тут роли меняются: Фрицш платит; Грегор пялится на сирен со жгуче-черными волосами; Сассен пьет, танцует, тискает yeguas – кобылок – и potrancas – необъезженных красоточек; его жена с дочурками тоскуют дома. Дважды в неделю, по средам и пятницам, Грегор ходит к lechera – проститутке-минетчице – в полузакрытый клуб на Коррьентес. Его ему тоже посоветовал Сассен. Грегор запрещает этим послушным девушкам прикасаться к его коже – только к члену: никаких поцелуев, никакой интимности, заплатил – кончил – ушел.

Если в Буэнос-Айресе слишком жарко, они в конце недели уезжают в пампу, к Дитеру Менге, бывшему пилоту и еще одному другу Руделя, – этот сколотил состояньице на переработке металлолома и теперь владеет большим поместьем, обсаженным эвкалиптами и акацией. Сад оживляет бюст Гитлера, а дно бассейна украшает гранитная свастика. Вечеринки у Менге долгие, воздух прозрачен, и людей объединяет служение общему ремеслу войны, испытание огнем, убеждения. Сняв пиджаки, нацисты хлещут пиво и шнапс, жарят огромные куски бычьих туш, молочного поросенка, рыгают и говорят о далекой родине и о войне. Грегор не слишком словоохотлив, а вот Сассен превосходит самого себя: он возбужденно изображает разрывы снарядов и визг пуль, командует огневой атакой и вспоминает почерневшие лица солдат сибирских дивизий Сталина и лохмотья, остававшиеся от их формы. Каждое 20 апреля Менге и его клика устраивают факельные шествия в честь дня рождения фюрера. Бывает, Рудель приводит в обетованную землю неофита. Таков Вильфред фон Овен, бывший приближенный и сотрудник Геббельса, или другая важная птица, хотя и проездом, – эсэсовец со шрамом Отто Скорцени: этот, обколотый метамфетаминами, ухитрился на борту планера успеть вывезти Муссолини, осажденного в своей резиденции в Абруцци, до высадки союзников на юге Италии. В мирной жизни превратившись в торговца оружием, Скорцени бахвалится, что во время испанской части «Радужного тура» Эвиты Перон сумел ее соблазнить: «Трах-трах, свинюшка этакая, сеньора Перон», – вовсю трубит он; Фрицш ухмыляется, Сассен объявляет тост за Рейх и Аргентину, где нацистам живется так вольготно.