Исчезновение варваров - [55]

Вопрос соседа Афанасьева по эстраде, экономиста: «Ельцин собирается упразднить 80 союзных министерств в декабре этого года. Децентрализация — процесс необходимый, но не распадутся ли таким образом и те немногие экономические связи, которые еще существуют? Не усугубит ли эта акция экономический кризис?» Ответ Афанасьева: «Советская экономика начала разрушаться, может быть, уже двадцать лет назад… Я лично не вижу другого пути, кроме рыночной экономики… Конечно, условия жизни резко ухудшатся для большинства советского народа».

Двадцатилетний кризис — прямая ложь, рассчитанная на заграницу, на неосведомленность, французов, ложь, пусть и снабженная вежливым «может быть». В своем выступлении в Ленинграде в мае 1985 г. Горбачев сказал: «В последнее время мы движемся с темпами прироста национального дохода в пределах трех процентов в год… Расчеты же показывают — нам нужно минимум четыре. Если не будет четырех процентов — а надо бы даже больше, — тогда встает вопрос: что делать? Свертывать программу повышения материального благосостояния народа? На это мы пойти не можем». И вот только за первые восемь месяцев 1991 г., по самым благожелательным подсчетам, национальный доход УПАЛ на 12 %!

Сзади меня микрофон получил коротко остриженный юноша, он и его подружка записывают все время. «Вы сказали, мсье Афанасьев, что полный переход на путь рыночной экономики вызовет дальнейшее обнищание большинства советского народа. Я хочу спросить… следует ли упорствовать, если так, следует ли насиловать советский народ рынком?» Юноше лет двадцать, вопрос задан неуверенно, неагрессивно, как бы извиняясь. Благожелательный мэр помог гостю уйти от ответа. Он предложил выслушать еще один вопрос из публики, «пусть мсье Афанасьев ответит на оба. Мы сэкономим время». Мэр — опытный бюрократ. Чистенький мсье впереди меня, вполне буржуазного вида, задал, однако, тоже неожиданно неприятный вопрос: «Вы решили приватизировать, продать частным лицам предприятия, созданные руками советского народа. Согласно результатам советской же анкеты, перепечатанной «Ле Монд», больше пятидесяти процентов новых советских бизнесменов признались, что пользуются взятками, дабы получить от новых властей заказы и привилегии. Таким образом, вы собираетесь продать собственность советского народа криминальным отечественным бизнесменам и иностранным капиталистам. Что вы об этом думаете?»

Афанасьев заметно оживился. «Да, на смену политической власти приходят все чаще власть и силы экономические. Я согласен с вами, мы проводим приватизацию без правил, дикую… Видите ли, по профессии я не экономист, я не знаю в деталях, как ее следует проводить, но я активно за приватизацию». Было видно, что профессор Афанасьев гордится своим незнанием и своей неколебимой верой. Улыбаясь, мэр задает безопасный вопрос: «Что вы думаете об иностранных кредитах СССР? Вы предпочитаете, чтобы кредиты были выданы центру или республикам?» Афанасьев: «Совершенно бесполезно помогать нам кредитами. Мы способны разбазарить их в кратчайшее время. Вот почему я думаю, что просьба о кредитах Явлинского и Горбачева в Бангкоке и просьбы Ельцина о кредитах не нужны, бесполезны…»

Не получивший ответа на свой вопрос юноша шепчет подруге: «Странно, что близкий к Ельцину критикует позицию Ельцина». Афанасьев (выглядит он постоянно мрачным) продолжает между тем: «Объявление чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии — самая большая ошибка Ельцина. И это не единственное недемократическое его решение. И Ельцин не одинок. Попов, наш московский мэр, вот предложил уничтожить автономное деление России, ее автономные республики сделать единицами административными».

«Вы не ответили на мой вопрос о приватизации», — обиженно взывает уже без микрофона чистенький мсье. «Что вам сказать, — Афанасьев вздыхает, — безусловно, во всем, что происходит, много несправедливостей… Как нужно делать, в деталях, я не знаю… Это вот наш вице-премьер Руцкой не сомневается, он знает все, я не знаю. Положение в стране тяжелое. Я тут вот узнал, что килограмм мяса теперь стоит в отдельных случаях 110 рублей… Может, это наша судьба такая, русских, что мы создаем каждый раз нечто не функционирующее?..»

Вопрос (чей, я не вижу, за моей спиной): «Что говорит Ельцин ежедневно русским рабочим для того, чтобы они засучив рукава трудились?» Афанасьев: «Вы понимаете, мы переживаем глубочайший кризис нашей евразийской цивилизации. Коллективистская ментальность — вот что мы до сих пор имели. Вы спросите, что это такое? Отсутствие желания рисковать, отсутствие желания зарабатывать больше денег, или путешествовать, или иметь автомобиль — вот что такое евразийская отсталая ментальность нашего народа… Самое страшное, что, несмотря на запрет КПСС, неизменными остались структуры экономические и эта вот ментальность. Я не знаю, что нас ожидает. Россия без Украины только с республиками Центральной Азии?.. Центральноазиатские республики только и думают о том, как бы повернуть сибирские реки вспять и получить свою долю общесоюзной прибыли…»

Мэр сказал заключительную речь. Раздались аплодисменты, и я поднялся. Однако неожиданно захотел высказаться молодой человек из свиты Афанасьева, по фамилии Бухарин. Из города Кемерово. Во время дискуссии он внимательно слушал, наклонись к переводчице. «Сибирь, конечно, далеко от Парижа, но даже в далекой Сибири знают имя господина Пэтэгэ». Переводчица запнулась, произнося неуверенно этого Пэтэгэ. Нам в зале имя этого господина, известного в Сибири, ничего не говорило. Молодой человек ошибся и принял чье-то звание «Президант Директор Женераль», сокращенно «ПэДэ-Жэ», за фамилию? Вежливые жители Монтроя проглотили Пэтэгэ. «Надеюсь, наша сегодняшняя встреча и мрачные фразы Юрия Николаевича не повлияют на решение господина Пэтэгэ, — продолжал кемеровец. — Конечно, анализ политической обстановки есть дело таких больших ученых, как Юрий Николаевич, их дело думать о больших проблемах. Мы же стараемся что-то делать на местах. Мы строим у себя в Кузбассе свободную экономическую зону. Мы имеем хорошие связи с Европейским экономическим сообществом. Поэтому не бойтесь сотрудничать с нами. Россия будет жить». Стало ясно, что если Афанасьев верит в рыночную экономику, как в Бога, но по природе своей мрачный пессимист, то молодой демократ Бухарин надеется, что Россия будет жить с помощью господина Пэтэгэ. Что наобещал городу Кемерово и Кузбассу неизвестный наш соотечественник, Бухарин не сказал.