Исчезновение Ивана Бунина - [22]

Неожиданно Литвинов почувствовал на себе пристальный взгляд этого грубияна Поскребышева и снова занервничал. Чем же все-таки вызван интерес Сталина к Ивану Бунину? Он допускал, что у вождя могут быть свои мотивы, зачастую чуждые логике, но какие именно?

Чтобы успокоиться, он охотно выкурил бы сигарету, но дымить сигаретой в столь величественном месте было бы непозволительно. Да и сам Поскребышев, известный как заядлый курильщик, с момента прихода Литвинова не сделал ни одной затяжки. Он разговаривал по телефону и намеренно понизил голос, явно не желая, чтобы его реплики коснулись слуха наркома.

Перед выходом из дома Литвинов в приступе ностальгии прослушал несколько концертов для фортепиано Сергея Рахманинова. Два года назад эта музыка – одно из тайных увлечений наркома – попала под сталинский запрет, поскольку Рахманинов позволил себе антисоветские высказывания в зарубежной прессе.

Литвинов держал в памяти сведения, полученные в доверительной беседе с председателем ОГПУ Вячеславом Менжинским. Знаменитый композитор приезжал к Ивану Бунину в Прованс. Его видели там в обществе писательницы Нины Берберовой и нескольких художников, враждебных советскому строю. «После того как Бунин опубликовал «Окаянные дни», – добавил Менжинский, – его вилла в Грасе превратилась в настоящее гнездо антисоветчины». С тех пор ОГПУ не спускало с него глаз.

Литвинов взглянул на часы: без десяти минут два. Он желал одного: чтобы встреча со Сталиным состоялась до обеда. Литвинову меньше всего хотелось садиться с вождем за стол: Сталин сразу заметил бы, что у наркома нет аппетита, и засыпал бы его неудобными вопросами.

Недавно врачи обнаружили у Литвинова язву желудка. В его медицинской карте было записано: «Переутомление и нервное истощение». Литвинов помнил, что его предшественник Чичерин ушел в отставку по состоянию здоровья. Должность наркома иностранных дел была трудной и требовала крепких нервов.

Сомневаясь в диагнозе, врачи предложили Литвинову вернуться в больницу для дополнительного обследования. Имея дело с заботой о здоровье высших должностных лиц, равно подверженных ипохондрии и политическому фанатизму, они проявляли предельную осторожность и бдительность.

За несколько минут до беседы со Сталиным нарком по-прежнему не понимал, с чем связана такая спешка. Процедура рассмотрения кандидатур Нобелевским комитетом шла своим чередом, и шансов у предателя Бунина было немного. Конечно, существовала крохотная вероятность того, что ему присудят высшую литературную награду, но неистовая Александра Коллонтай уверяла его, что этого не случится. У постоянного поверенного Страны Советов были связи в шведском правительстве, и она была готова пустить их в ход при первых признаках опасности. По словам Коллонтай, беспокоиться было не о чем.

Для Литвинова не было секретом, что Нобелевский комитет не зависит от шведского правительства и премьер-министр практически лишен возможности влиять на его решения. Но Коллонтай настаивала на том, что Пер Альбин Ханссон будет действовать в пользу Советской России. Если понадобится, он вмешается в последний момент, так что причин для тревоги нет.

Литвинова терзали сомнения: а что, если Коллонтай переоценивает свое влияние на главу шведского правительства. В голове крутились и другие неприятные подозрения. Вдруг Коллонтай сообщила ему не все, касающееся дела Бунина? Или, хуже того, скрыла некоторые факты, чреватые серьезными последствиями? Но с какой целью? Чтобы выставить его в невыгодном свете? Или вообще подвести под монастырь?

Глава 12

Беспокойство Литвинова росло с каждой минутой. Напрасно он назначил Коллонтай послом в Стокгольм после того, как ее за недопустимые расходы отстранили от должности полпреда в Осло. Специальная комиссия обнаружила, что полсотни роскошных нарядов, приобретенных Коллонтай у знаменитых берлинских кутюрье, были куплены за счет посольства.

Литвинов хорошо помнил, что ему не удалось помешать карьерному росту этой женщины, которая – слухи не врали – на самом деле была интриганкой, бессовестной авантюристкой и ненасытной нимфоманкой.

У нее все еще оставались сторонники в высших партийных сферах, обеспечивающие ей поддержку. Благодаря им она до сих пор не потеряла свой пост, несмотря на все бури, бушевавшие на советской политической сцене. Председатель ВЦИК Михаил Калинин не жалел в адрес Коллонтай хвалебных слов, подчеркивая, что она, как никто, умеет в самом лучшем свете представить за границей образ Советского Союза.

Ореол революционерки, беззаветно преданной делу коммунизма, не меркнул вопреки неприглядным поступкам – то ли имевшим место, то ли выдуманным с подачи определенных властных кругов, – которые она совершала. С годами Коллонтай превратилась в легенду, «валькирию революции», фигуру, чуть ли не равную Ленину.

Ночной звонок Сталина встревожил Литвинова еще и потому, что, как выяснилось из разговора, в предстоящей встрече будет участвовать председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский. Это могло означать, что Сталин считает Литвинова неспособным самостоятельно урегулировать бунинский вопрос.

В ту ночь нарком иностранных дел почти не спал. Он то и дело вскакивал с постели и в волнении метался по квартире, словно хищник в клетке. Айви накапала ему валерьянки, но Литвинов только отмахнулся, выкурил полпачки сигарет и съел кусок холодной курицы. Когда он все же уснул, на него навалились кошмары.