Исцеление смертью - [15]

– Кловис Портер израсходовал все свои деньги, чтобы выяснить тайну мировых аукционов. Как и многие другие американцы, он считал, что за Америку можно отдать не только состояние, но и жизнь.

Продолжая беседовать, они пересекли незримую границу, отделяющую так называемый «черный» квартал от остального Вашингтона.

Здешняя граница – понятие условное, но люди, живущие по обе ее стороны, свято соблюдают неписаные законы улицы. Квартал славился не столько обилием развалюх, сколько отсутствием белых, которые не могли ужиться с местным населением.

Дважды в день линия границы менялась: к вечеру квартал как бы увеличивался, а к утру возвращался на прежние позиции. К белым относились по-разному, в основном настороженно, поэтому появление двух джентльменов, да еще в такой час могло сравниться лишь с сиянием полуденного солнца, лучи которого редко заглядывали сюда. Это событие не осталось без внимания. Шторки во многих окнах подозрительно шевелились.

– Таким же идеалистом, как Портер, был еще Макклири. Вы помните его, Римо?

– Да, очень хорошо помню, – Римо с силой пнул валявшуюся на дороге банку из-под пива.

– Он тоже был уверен, что Америка стоит человеческой жизни, – продолжал Смит. – Моей, вашей, его собственной…

– И где же этому конец?

– Для Макклири? – переспросил Смит. – Когда вы убили его… Кстати, он знал, почему вам пришлось сделать это.

Римо положил руку на плечо Смита, который удивленно взглянул на него: на морщинистом, усохшем лице доктора запечатлелась вся его жизнь, тоже сморщенная и иссохшая.

В свое время Макклири завербовал молодого полицейского, но по иронии судьбы именно Римо в качестве первого задания поручили убить своего вербовщика. Тяжелораненный Макклири лежал в больнице, и Организация боялась, что под воздействием лекарств он может заговорить.

– Я не убивал Макклири! – сказал Римо твердо. – Не убивал! Слышите?

– Что это значит?

– Только то, что я не смог убить его. Он умолял, чтобы я убил его, а я не смог. Понимаете? Он сделал это сам.

– Не может быть!

– Может! – жестко отрезал Римо. – Когда я прочитал об этом, подумал: «Что ж, первое задание выполнено. По глупости Макклири».

– Я этого не знал, – задумчиво сказал Смит, и его голос дрогнул.

– Ладно, что теперь говорить? С того самого дня все и началось: одно задание переходило в другое, другое – в третье и… конца-края нет. Благодаря усилиям Чиуна я начал думать, что в этом и есть мое главное предназначение. Потом стало еще проще: убить человека – все равно, что отметиться в журнале о приходе на работу. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что я испытываю, когда убиваю людей?

– Нет, – тихо сказал Смит.

– Еще бы… Конечно, нет, черт побери! – вспылил Римо. – Половину времени я обдумываю, как сделать это с минимальными затратами энергии. А речь идет о живых людях!

– Что вас тревожит?

– Да я только об этом и твержу последние полчаса! – разозлился Римо. – Вы что, не слушаете меня?!

– Ничего вы толком не говорите. И почему вдруг сейчас?

– Вовсе не вдруг! Это долго копилось…

– Вас тревожат ваши лица? – спросил Смит.

– Вряд ли вы сможете понять меня, – вздохнул Римо.

– В следующий раз, я обещаю, мы восстановим ваш первоначальный вид или близкий к нему, – сказал Смит.

– Если не прикажете хирургу нечаянно ошибиться, – заметил Римо. – Я ведь теперь не только подозрителен для вас, но и опасен. Не так ли?

– Я не сделаю этого.

– Такую операцию я выдержал бы и без наркоза, – сказал Римо, с завистью взглянув на полчища насекомых, кружившихся под лампой уличного фонаря в безумном вихре жизни.

– Не сомневаюсь.

– Вероятно, Чиун выполнит ваше поручение, если вы захотите убрать меня?

– Кто же еще? – На застывшем как маска лице доктора Смита не дрогнул ни один мускул. – Он ведь профессионал.

– Именно! В большей степени, чем я.

Смит повернул свой портфель замками к свету уличного фонаря, секунду поколдовал и открыл его. Римо, готовый к любым неожиданностям, внутренне напрягся. Однако на этот раз все было по-честному: Смит вынул из портфеля магнитофон.

– Хочу, чтобы вы послушали эту запись, – сказал он и нажал кнопку.

Говорил Кловис Портер.

На одной из грязных улиц черного квартала в Вашингтоне, округ Колумбия, в свете уличных фонарей, окруженных полчищами насекомых, Римо услышал, как фермер из Айовы прощался со своей женой, единственной женщиной которую он любил; прощался потому, что еще больше любил свою страну.

И Римо сдался:

– О'кей, сукин вы сын! Но это в последний раз!

Глава шестая

Удивительно, но факт. Волоките опротивело грабить. Поросенку и Костяшке надоело шататься по улицам. А Бум-Бум почувствовал тягу к работе – любой, только не руками.

Сказать, что Бум-Бум или его приятели с работой были на «ты», значило обидеть их. Когда-то Волокита, Поросенок и Костяшка пробовали работать поденщиками в фирме «Ауто-Куики-Кар-Шайн», но так давно, что уже нельзя припомнить точно, правда это или нет.

Теперь каждый из них получил право на пособие из фондов социального обеспечения, но особой радости от этого почему-то не было. Наверное, потому, что в палате неотложной помощи больницы Фероукс они чувствовали себя не в своей тарелке. Поросенок обвинял Волокиту в глупости и посылал то к одной, то к другой маме. Костяшка никого не обвинял, поскольку не успел разглядеть, как все произошло. Бум-Бум стонал, ругая неизвестно кого. Если бы нашелся человек, пожелавший узнать, что он там бормочет, то был бы обескуражен: Бум-Бум несправедливо обвинял свои руки в том, что они сильно болят. Кисти-то рук перемолоты, а запястья… сплошное кровавое месиво.