Ирландский прищур - [6]

Ответом был шквал восторженных воплей, которые не всякий раз услышишь даже на нашем игровом поле в погожий холодный день, когда мы чувствуем себя ловкими, красивыми и удачливыми.

А есть желающие посещать, как предлагает майор Минфорд, «Дом солдат-ветеранов», чтобы скрасить дни нашим национальным героям?

В ответ – лес рук, шум и крики, всплеск прятавшихся глубоко в нас эмоций, о которых я уже говорила. Мощный взрыв энергии, совершенно неожиданной в этот ленивый день на исходе лета, и ничто не могло так порадовать Сироткину Маму, несмотря на то, что малышки сами не понимали своего счастливого оживления и не подозревали, что из списка добровольцев их исключат непонятно за что, а самые взрослые девочки сдержаннее остальных выражали свое отношение к плану майора Минфорда и желание поучаствовать в грядущих развлечениях, ведь их энтузиазм сдерживался уже наступившей зрелостью.

Линией раздела стал десятилетний возраст, и это означало, что те из нас, кто еще не достиг магической черты, за исключением нескольких избранных, развитых не по годам, не смогут участвовать даже в подготовительных мероприятиях, необходимых для нашего первого визита в «Дом солдат-ветеранов», и – угрюмые или рыдающие – были переданы на попечение миссис Дженкс, которая, поверьте, крутилась как белка в колесе, стараясь их развеселить или найти всей этой «сборной солянке», как она выражалась, полезное занятие в «Святой Марте».

Остальные приступили к своим новым обязанностям с прилежанием и важностью птиц на церковном подворье. Сироткина Мама лично разбила нас на группы по три-четыре человека и дала всем задания: например, достать игру «дартс» и мишени для нее, что и было поручено команде, состоявшей из меня, Финнулы Маллой и малышки Мойры Мой-лан, к тому времени как раз перешагнувшей возрастной барьер и заслуживавшей, пожалуй, даже еще большей порки, нежели та, свидетельницей которой я стала в комнатах Сироткиной Мамы. Именно нашей команде можно было доверить поиски нескольких комплектов «дартс».

Менее достойные, по нашему мнению, команды отправились в Каррикфергус в слишком хорошем настроении и абсолютно не подготовленные к неудачам. Переходя от двери к двери, они придавали своим мордашкам жалостливое выражение, умильно глядели на стоящих в дверях своих домов мужчин или женщин и выклянчивали книжки, игры или другие предметы, могущие развеселить старых солдат в «Святом Клименте». С пустыми руками наши девчонки возвращались редко – приносили с собой хоть несколько спортивных принадлежностей или кипу перевязанных бечевкой журналов. Отличную коллекцию мы собрали! Еще какую!

А Финнула Маллой, Мойра Мойлан и я вообще совершили почти невероятное: ведь хотя дротики и мишени в принципе возможно разыскать по частным домам, гораздо больше шансов заполучить их в пабах, а раз так, то мы – три девчонки – имели, как мы считали, право войти в эти сугубо мужские питейные заведения, как будто санкционированный характер наших поисков окутывал нас покровом благодати, подобно тому, как это бывает в церкви. Во всяком случае, я думала именно так. И в то же время мы, разумеется, не могли знать, как нас там примут или какая неловкая ситуация ожидает нас внутри, но именно на это и рассчитывала Финнула Маллой – ведь обход пабов был, в первую очередь, ее затеей, хотя доводы у нее были вполне разумными. Как бы там ни было, нам сопутствовала волнующая неизвестность, когда мы заходили в те пабы, куда только смели сунуться, ведь не стоило забывать, что несовершеннолетним запрещалось там появляться вообще, не говоря уже о женщинах, молодых девушках или, тем паче, девчонках, у которых молоко на губах не обсохло, – кем именно считать нас, зависит от взгляда, ясного или затуманенного, сквозь трубочный дым, пары пива или более крепких напитков. И там, где нас принимали за детей, наше появление вызывало любопытство, но не возбуждение.

Было бы гораздо скучнее и обременительней, если бы нас сопровождала Сироткина Мама, но, к счастью, речь об этом не шла, и наш ажиотаж при заходе в пабы, которыми был так славен Каррикфергус и которые мы обошли все до единого, от этого только возрастал. Естественно, пошел слух, что Мать-Воспитательница нас распустила, позволив нам одним посещать такие места или вообще их посещать, но подобные гнусные мысли могли возникнуть только у тех, кто не верил в нашу миссию. По правде говоря, матушка не имела ни малейшего понятия о том, что кто-нибудь из ее девочек опустится до того, чтобы использовать план майора Минфорда как предлог – она так бы себе это и представила – для посещения тех мест, куда им не положено заходить по закону. Именно Финнула пообещала нам, что Сироткина Мама никогда не узнает о том, что мы обошли все пабы в Каррикфергусе и раздобыли столько мишеней для «дартс», сколько могли унести, – и все для того, чтобы доставить побольше радости старым солдатам.

Первым был паб «У Кэнти», а из нашей троицы именно я первой, толкнув дверь, вошла внутрь и придержала ее для двух остальных, хотя наиболее развязной, если можно так выразиться, из нас обычно оказывалась Финнула. В тот день, когда мы впервые все вместе стояли в пабе «У Кэнти», закрыв за собой дверь, даже Финнуле пришлось брать себя в руки, чтобы успокоить дыхание и не выдать обуревавших ее чувств. Дым был густой, голоса громкими, а наше появление даже прервало чью-то песню на полуслове. Дым, казалось, рассеялся, а голоса мужчин, которых мы впервые наблюдали в такой свободной и непринужденной обстановке, мгновенно стихли. Естественно, мужское общество не могло не обратить внимания на незваных гостий – вроде бы еше детей, но уже обладающих некоей женственностью. Наше появление напоминало луч солнца, внезапно осветивший мрачную красоту шторма, и мне стало не по себе оттого, что мы испортили этим мужикам все веселье. По правде говоря, мое смущение или просто неловкость за девчонку, стоявшую перед ними, было ничто в сравнении с тем стыдом, который я ощущала за них.