Ирландские саги - [39]
Здесь кончается повесть о смерти Фердиада.
БОЛЕЗНЬ КУХУЛИНА
Среди саг о Кухулине эта сага занимает видное место, ибо она обогащает его поэтическую биографию двумя важными чертами. С одной стороны, высший подвиг для эпического героя — проникнуть в «потусторонний мир» и с честью выдержать представившиеся ему там испытания. Подобно Гильгамешу, Вейнемейнену, Одиссею и многим другим героям, Кухулин также посещает «тот свет», но, в отличие от них, он получает туда приглашение от самих божественных существ, которые не могут обойтись без помощи земного героя. Как Диомед в Илиаде, выступающий против Арея и ранящий Афродиту, Кухулин бьется с бессмертными и побеждает их. С другой стороны, этот героический мотив связан здесь с мотивом страстной любви. Именно на величайшего ирландского героя также распространен мотив любви между смертным и феей-сидой (см. вступит. статью, стр. 35), столь излюбленный в ирландском эпосе (см. саги Смерть Муйрхертаха, Исчезновение Кондлы и вступительную заметку к последней). По этому поводу в нашу сагу вставлены обширные стихотворные описания чудес «нездешней страны», весьма похожие на таковые же в Плавании Брана.
Единственная дошедшая до нас редакция саги издана Е. Windisсh’ем, «Irische Texte», т. I, Leipz. 1880. К сожалению, она испорчена тем, что одна половина ее взята из одной версии, другая — из другой, в силу чего получилось несколько повторений и противоречий. Мы пытались в нашем переводе устранить некоторые из них, следуя в общем соображениям, изложенным Н. Zimmer’ом в «Zeitschr. für vergl. Sprachforschung», т. XXVIII, стр. 594, и R. Thurneysen’ом в «Sagen aus dem alten Irland», Berl., 1901, стр. 81.
РАЗ в году собирались все улады вместе в праздник Самайн>{108}, и длилось это собрание три дня перед Самайн, самый день Самайн и три дня после него. И пока длился праздник этот, что справлялся раз в году на равнине Муртемне>{109}, не бывало там ничего иного, как игра да гулянье, блеск да красота, пиры да угощенье. Потому-то и славилось празднование Самайн по всей Ирландии.
Любимым же делом собравшихся воинов было похваляться своими победами и подвигами. Чтобы подтвердить свои рассказы, они приносили с собой в карманах отрезанные концы языков всех убитых ими врагов>{110}; многие же, чтобы увеличить число, еще прибавляли к ним языки четвероногих животных. И начиналась похвальба, причем каждый говорил по очереди. Но при этом бывало вот что. У каждого воина на боку висел меч, и, если воин лгал, острие его меча непременно обращалось против него. Так меч был порукою правдивости воина.
Раз собрались на такой праздник, на равнине Муртемне, все улады; недоставало только двоих: Конала Победоносного и Фергуса, сына Ройга>{111}.
— Начнем празднество, — сказали улады.
— Нельзя начинать его, — возразил Кухулин, — пока не пришли Конал и Фергус.
Ибо Фергус был его приемным отцом, а Конал — молочным братом. Тогда сказал Сенха>{112}:
— Будем пока играть в шахматы, слушать песни и смотреть на состязания в ловкости.
В то время как они развлекались всем этим, над озером, бывшим неподалеку от них, слетелась стая птиц>{113}. Более прекрасных птиц никто не видывал в Ирландии. Женщин охватило желание получить их, и они заспорили между собой, чей муж окажется ловчее в ловле этих птиц.
— Я хотела бы получить по одной птице на каждое плечо, — сказала Этне Айтенкайтрех, жена Конхобара.
— И мы все хотели бы то же самое, — воскликнули остальные.
— Если только для кого-нибудь будут пойманы эти птицы, то прежде всего для меня, — сказала Этне Ингуба, возлюбленная Кухулина.
— Как же нам быть? — спросили женщины.
— Не трудно сказать, — молвила Леборхам, дочь Ауэ и Адарк>{114}, — я пойду к Кухулину и попрошу его исполнить ваше желание.
Она подошла к Кухулину и сказала ему:
— Женщинам было бы приятно, если бы ты достал им этих птиц.
Кухулин схватился за меч, грозя ударить ее:
— Уладские блудницы не нашли ничего лучшего, как посылать меня сегодня охотиться на птиц для них!
— Ты неправ, — возразила Леборхам, — гневясь на них. Ведь ты виновник одного из трех ущербов, постигших уладских женщин, — виновник их кривизны.
(Ибо три ущерба постигли уладских женщин: горбатость, заиканье и кривизна. Именно все те из них, что были влюблены в Конала Победоносного, горбились: те, что были влюблены в Кускрайда Заику из Махи, сына Конхобара, говорили заикаясь; те же, что были влюблены в Кухулина, кривели на один глаз ради сходства с ним, из любви к нему, — ибо когда Кухулин приходил в боевую ярость, один глаз его так глубоко уходил внутрь головы, что журавль не мог бы его достать, а другой выкатывался наружу, огромный, как котел, в котором варят целого теленка.)
