Ириска - [23]
выбросить упаковку
в контейнер для пластика (переработка
отходов).
На земле – черный комок:
горсть мокрых перьев.
Черный дрозд вернулся,
на этот раз навсегда,
только – мертвый.
Я уже вымокла,
но нельзя, чтобы Марла нашла его.
Мне б и самой не хотелось.
Подбираю его:
отнесу
на компостную кучу
в дальнем углу,
спрячу в опавших листьях.
Может быть, сначала он станет землей,
а потом прекрасным цветком…
У задней двери мяукает кошка.
Наверное, голодная.
Корочки
Марла ходит по патио,
зацепилась за что-то, до крови ободрала колено,
порвала колготки.
За неделю
ссадина затянулась,
покрылась коркой.
Марла сдирает ее по краям,
появляются новые ранки.
Накрываю ей пальцы ладонью:
– Не нужно, пожалуйста.
С края корочка чуть-чуть отстает.
– Последнюю, – умоляет она.
Понимаю – ей хочется
очистить все до конца:
раз начала, так нужно закончить,
немного осталось.
– Нельзя,
обдерете до крови.
Власть
Дома ко мне в спальню часто залетали
бабочки.
Летом окна были открыты, и бабочки
порхали по комнате,
а потом начинали отчаянно искать
выход.
Бывало, утром я просыпалась
и чувствовала —
тонкие крылышки
тихонько щекочут мне
щеки.
Хотелось поймать —
подержать в руках,
но они очень хрупкие,
так легко раздавить или сломать
крылья.
Я ловила их, но осторожно,
делала из пальцев
клетку,
чтобы не повредить.
Перед тем как выпустить в сад,
держала
несколько лишних секунд —
почувствовать трепет.
Как им хотелось вырваться!
Я могла сделать с ними все что угодно – раздавить
или выйти на улицу,
выпустить
в одуванчики.
Власть над живым существом…
Странное чувство.
Мне становилось не по себе.
Погулять по пляжу
Марла копается в кладовке под лестницей,
достала
ведро и лопату.
Все в паутине.
Указывает на них.
– Нельзя же весь день танцевать,
вот если бы были запасные ноги!
Нужно выйти из дома, проветриться.
И тебе.
– Ни за что. На улице дождь, – говорю ей.
Марла протягивает мне плащ.
– Хочу что-нибудь построить.
Хочу походить босиком по песку.
Тут же рядышком пляж?
Я чувствую запах моря.
Я колеблюсь.
Марле хочется погулять по песку!
Может, сказать ей,
что море от нас далеко?
В смысле – могу и солгать.
Этому я научилась.
Встреча с русалкой
Дождь. Пляж совершенно мокрый,
так что если мы
что-то построим,
то не развеет
ветер.
Копаем яму,
возводим несколько
башен
с острыми зубцами.
Люди смотрят на нас:
подросток и старуха
сидят на песке,
у обеих грязные руки.
Маленькая девочка пытается нам помочь
выкопать яму глубже —
чтобы спрятаться от пиратов.
– Я русалка, – говорит она нам.
– Волны вынесли меня на берег.
О, помогите!
– Помогите! – подхватывает Марла.
– Помогите! – повторяю и я.
– Помогите нам! Помогите!
Идет прилив,
волны лижут края нашей крепости.
Мы строили ее полдня,
но никто и не вспомнит
сколько сил мы вложили,
или как у нас хорошо получилось —
столько стараний и выдумки.
Все
это
смоет волной.
Прилив
Мы любовались приливом —
до тех пор
пока гладким не стал песок там, где мы строили.
Пока море
не смыло наш замок.
Ты моя
Я открываю дверь.
Марла спрашивает:
– Где это мы?
– Дома.
Заходим, включаю свет,
и белый коридор
становится зеленоватым (у лампы зеленый плафон).
Марла стоит и моргает.
Взгляд пустой.
– Я Ириска, – лучше напомнить, вдруг Марла забыла.
– Мне нужен… кто-то еще. Только – кто?
Не глядит на меня,
ковыряет ногтем
обои на стенке.
– Хотите, чтоб я ушла? —
Что же она ответит?
Марла, кажется, плачет.
– Нет, – говорит. – Ты же моя…
Но мне нужен кто-то еще.
После летнего праздника
– У меня золотая рыбка! Это мой приз! – Келли-Энн посмотрела
на меня, будто я привела к нам домой бродягу.
– Господи, Элли, ты с ума сошла?
– Дай мне глубокую вазу!
Лицо в полосках – я была зеброй.
Летний праздник прошел чудесно —
мы ездили в старую крепость, на карнавал.
Келли-Энн положила на противень
куриные наггетсы
и закрыла духовку.
– Вазу найдем, а вот где взять мозги для глупышки…
Ты что, не понимаешь, как взбесится твой отец?
Она порылась
под раковиной
и вытащила
большую круглую вазу, всю в пыли.
– Спрячь хорошенько.
И – если что, я не в курсе.
– Назову ее Золотинка!
Я чмокнула Келли-Энн в макушку.
От нее пахло лаком для волос.
Келли-Энн добрая. И она мне почти что мама.
Золотинка жила у нас дома
дольше, чем я ожидала —
несколько лет.
Как и мы с Келли-Энн.
Золотинка
– Ну-ка быстро сюда! – скомандовал папа,
как непослушной собаке.
Я заранее съежилась.
Что не так?
Не опоздала из школы,
прибралась,
даже сделала бутерброды с тунцом —
и накрыла их пленкой,
чтоб
не засохли.
Папа был в ванной.
И держал в руках вазу – аквариум, где жила Золотинка,
над унитазом.
Ужасно злой, на виске у него билась жилка.
И —
я знала, что будет дальше.
– Я же тебе говорил: никаких домашних животных. Говорил?
Золотинка дышала, плыла
и не понимала, что она в смертельной опасности.
Я ей завидовала:
она ничего не скрывала, не строила планы, не волновалась.
По вечерам я наблюдала за ней:
плывет себе: круг, и еще, и еще,
шевелит плавниками
и ничего не помнит.
Я б, наверное, так и хотела.
Но в памяти остается
и плохое и хорошее;
и когда бываю одна,
я все вспоминаю,
все.
Оглядываюсь назад,
будто ищу безопасное место. Не нахожу.
– Кто здесь хозяин?
Я опустила глаза —
может быть, он успокоится, если не стану с ним спорить.
– Ты, – тихо ответила я. – Но только…
– Помнишь, ты просила кота – что я
сказал?
Он помнил разговор про кота.
Когда уровень кислорода упал, государство с помощью лотереи выбрало немногочисленных счастливчиков, которые будут жить под куполом, когда все остальные станут медленно задыхаться.Несколько лет спустя жизнь внутри купола продолжается. Бедный класс не может себе позволить кислородный налог, который поставляет дополнительный воздух для бега, танцев и спорта. Богатая элита, напротив, здравствует и процветает. Любой, кто выступает против режима, получает клеймо террориста и изгоняется из купола на верную смерть.Шестнадцатилетняя Алина — участница тайного сопротивления и вынуждена бежать из купола.
Когда уровень кислорода упал, государственная лотерея выбирает нескольких счастливчиков, которые будут жить внутри купола. Все остальные будут медленно задыхаться. Несколько лет спустя, жизнь внутри купола продолжается. Бедный класс не может себе позволить кислородный налог, который поставляет дополнительный воздух для бега, танцев и спорта. Богатая элита, напротив, здравствует и процветает. Любой, кто выступает против режима, получает клеймо террориста и изгоняется из купола на верную смерть. Шестнадцатилетняя Алина является частью тайного сопротивления, вынуждена бежать из купола.
Типпи и Грейс не нравится, когда на них пялятся, что неудивительно, ведь они сиамские близнецы. Им хочется жить как обычные подростки – ходить в кино, влюбляться, находить новых друзей. Но это трудно, когда люди вокруг тыкают в тебя пальцами и обзывают. Девочкам приходится тяжело, однако они храбро сражаются со всеми бедами. И однажды судьба вознаграждает (или наказывает?) их возможностью разделиться, а они ухватываются за этот шанс, ухватываются изо всех сил. Вот только получить желаемое не так просто, и Типпи и Грейс еще придется столкнуться с последствиями своего решения обрести личную свободу.
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».