Иранская сказочная энциклопедия - [124]

И тогда Канияз повел такую речь:

— Я желал бы должным образом отблагодарить тебя за спасение и очень прошу быть моим гостем до тех пор, пока я выздоровею и смогу устроить в твою честь пир. Если же мне суждено умереть от ран, я хочу, чтоб в последний путь проводил меня именно ты.

— Благодарю тебя, — сказал Султан Ибрагим, — но твоему покорному рабу предстоят еще важные дела. А кроме того, меня с нетерпением ждут мои родители.

В это время находившаяся за занавесом Хуршеди Аламгир сказала грустным голосом:

— О шахзаде, пожалуйста, погости у нас.

Когда шахзаде услышал этот голос и узнал, что просьба исходит от дочери Канияза, он, не раздумывая, принял приглашение шаха.

На одиннадцатый день к Султану Ибрагиму явились опечаленные визири и сообщили, что шах Канияз при смерти. Шахзаде Султан Ибрагим и его спутники поспешили в покои Канияза, и Султан Ибрагим сказал:

— Да продлится твоя жизнь, но если ты желаешь изъявить свою последнюю волю, то я готов тебя выслушать и клянусь в точности выполнить твое завещание.

Канияз, плача, отвечал ему:

— Вот и пришел мой смертный час. Есть у меня к тебе одна просьба: после похорон ты должен с моими визирями отслужить молебен по случаю возведения на престол моей дочери, Хуршеди Аламгир. Когда же она начнет править, ты можешь уехать.

И только сказал это Канияз, как тут же отдал душу творцу. Султан Ибрагим в точности исполнил завещание шаха Канияза. На третий день после того, как отслужили молитву в честь Хуршеди Аламгир, Султан Ибрагим увенчал ее голову короной и возвел юную шахиню на престол. А потом был устроен пир, который длился три дня и три ночи. На четвертый день Хуршеди Аламгир пригласила Султана Ибрагима, малику, Махи Зарафшан и их друзей в церковь, дабы показать великолепные росписи на стенах.

— У нас принято изображать на стенах церкви покойных шахов и членов их семей. Это делается для того, чтобы будущие правители помнили своих предшественников и учились у них доброму отношению к своим подданным.

Часть этой стены была сокрыта под занавесом. Там находились изображения Канияза и Хуршеди Аламгир. Султан Ибрагим попросил священника показать ему эти росписи, и когда тот исполнил его просьбу, присутствующие, взглянув на портрет Хуршеди Аламгир, пришли в восхищение.

— О Ибрагим! — вздохнула малика. — Я никогда еще не видела подобной красавицы!

— О любимая! — отвечал ей шахзаде. — Разве может кто-нибудь на свете сравниться с тобой!

— Не лукавь, — отвечала малика, — если даже я, женщина, считаю ее непревзойденной красавицей, то что уж говорить о мужчинах!

Тем временем Хуршеди Аламгир, возвратившись из церкви, не переставая думала о Султане Ибрагиме.

А когда наступило утро и Султан Ибрагим вместе с друзьями пришел в шахский дворец, Хуршеди Аламгир там не оказалось. На их вопрос, где она, приближенные ответили:

— По обычаям нашей страны после возведения на престол молодая шахиня семь дней не должна появляться во дворце.

И на восьмой день дворцовый глашатай возвестил, что нынче в шахском саду будет устроен большой пир, во время которого никто не волен покидать своего дома, А нарушившего сие приказание ждет смертная казнь. Однако Султан Ибрагим и его друзья были одержимы желанием увидеть Хуршеди Аламгир, и тогда малика предложила:

— Когда стемнеет, мы по крышам домов проберемся в сад и, сокрывшись в укромном месте, станем наблюдать за происходящим.

Султану Ибрагиму такое предложение пришлось по душе, однако Ханмухаммад проявил осторожность.

— О шахзаде, — возразил он, — мы, конечно, не пойдем против твоей воли, но не забывай, что в стране фарангов свои обычаи, и если нас уличат в том, что мы их нарушаем, то это может вызвать гнев шахини.

— Что же в таком случае нам делать? — растерянно спросил шахзаде Ибрагим.

— Если ты не в состоянии отказаться от своей затеи, тебе придется прибегнуть к помощи птицы Рух.

Обрадовавшись совету друга, шахзаде сжег одно перо, и перед ним тотчас появилась птица Рух. И сказал ей шахзаде:

— Будь добра, передай Маймуне, что я прошу ее прибыть сюда, дабы сопроводить меня в сад, где будет устроен пир в честь Хуршеди Аламгир.

Между тем Маймуна, вот уже целый месяц пребывающая в Гулистани Ираме, так истосковалась по шахзаде Султану Ибрагиму, что обратилась к своей кормилице с просьбой, чтобы та слетала в Фаранг и принесла ей от него весточку. Кормилица не мешкая отправилась в путь, однако на глаза шахзаде Султану Ибрагиму решила не показываться, а стала разыскивать его по городу и в конце концов попала в шахский сад. И она увидела там девушку красоты несравненной, — то была Хуршеди Аламгир, — и, возвратясь в Гулистани Ирам, рассказала обо всем Маймуне. В это время появилась птица Рух, и они вместе с Маймуной полетели к шахзаде Султану Ибрагиму.

Увидев Маймуну, Ибрагим спросил:

— О Маймуна, знаешь ли ты, зачем я тебя пригласил?

— Знаю, — отвечала та, — ты хочешь, чтобы я помогла тебе сблизиться с Хуршеди Аламгир, — и добавила — Я согласна. Только мне нужно сначала найти для тебя подходящее укрытие, потом мы отправимся к Хуршеди Аламгир. — С этими словами она улетела.

Вскоре птица Рух возвратилась без Маймуны, взяла шахзаде, малику и Махи Зарафшан и доставила их в сад, где та их ждала.