Ирано-таджикская поэзия - [41]

Стать веры напитком из жертвенных лоз я жажду.

Я — лютня любви, и, ее напевом звуча,

Быть звуком, что в рай Османа унес, я жажду.

Та лютня поет, что в страстном желании — все;

Владыки всех благ милосердия слез я жажду.

Певец искусный, вот песни твоей конец,

Вложить лишь в нее страстный вопрос я жажду:

Шамс, — гордость Тебриза, зажжешь ли любви нам зарю?

Как весть о Балкис, аромата тех слов я жажду.

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ ЛЮБВИ

* * *

Я песнь о ней сложил, но вознегодовала

Она за то, что ей пределом служит стих.

«Как мне тебя воспеть?» Она мне отвечала:

«Стиху ли быть красот вместилищем моих?»

* * *

Тому, в ком сердца есть хоть доля небольшая,

Несносно без любви к тебе прожить свой век,

Но цепь твоих кудрей сплетенных разбирая,

Окажется глупцом и умный человек.

* * *

Любовь приятнее, когда несет нам муки.

Не любит, кто в любви от мук бежит назад.

Муж — тот, кто, все забыв, когда наложит руки

Любовь на жизнь его, всю жизнь отдать ей рад.

* * *

Любовь должна быть тем, что нас бы услаждало.

Любовь нам радости без счета может дать.

Я в матери-любви обрел свое начало.

Благословенна будь навеки эта мать!

* * *

Она — живой рубин, в котором все прелестно.

И блещут радости неведомых миров.

Сказать ли, кто она? Но имя неуместно:

Поклонник я того, кто враг излишних слов.

* * *

О, я еще не сыт тобою, друг мой милый,

И много ты еще мне сладости должна.

Былинка над моей возросшая могилой,—

И та еще любви останется верна.

* * *

Мое случайное общение с другою

Не значит, что отдать я сердце ей хочу:

Тот, солнце чье с небес уйдет, спеша к покою,

Поставит пред собой взамен его свечу.

* * *

Не верь, что по тебе я больше не тоскую

И что отсутствием твоим не огорчен:

Вина твоей любви я выпил кадь такую,

Что ею вечно был и буду упоен.

* * *

Я пользы ожидал от временной разлуки,—

Я думал: милая раскается моя.

Довольно я терпел, довольно принял муки —

Не смог. Тебе ль солгу я, правду утая?

* * *

В любви забудь свой ум, хоть мудростью ты славен,

Дорожным прахом стань, хоть в небе будь свой дом,

Будь старцам, юношам, и злым, и добрым равен,

Будь ферзью, пешкою, потом уж — королем.

СААДИ

ИЗ «ГУЛИСТАНА»

* * *

Хорошо одна старушка сыну молвила, когда

Стал он вровень леопарду, стал он сильным, словно слон:

«Если б ты, сынок мой, помнил, как в младенческие дни

На руках моих ютился ты в плену своих пелен,—

Никакой бы ты обиды мне теперь не причинил,

Потому, что я — бессильна, потому, что ты — силен».

* * *

О, как счастлив глаз влюбленный, как блажен, коль этот глаз

Может видеть лик подобный всякий день и в миг любой!

Опьяненный чашей винной отрезвится поутру.

Только в Судный день очнется опьянившийся тобой.

* * *

Коль пристанища ты ждешь — не торопись.

Старикам внимать ты слух свой приучи.

По пескам лишь два прогона мчится конь,

А верблюд бредет и в полдень и в ночи!

* * *

Прося у вельможи, жмут руку к груди,—

Пред богом я в памяти это храню.

Когда ж он низвержен, проситель его

Ему на чело свою ставит ступню.

* * *

Однажды я старца увидел в горах,

Избрал он пещеру, весь мир ему — прах.

Сказал я: «Ты в город зачем не идешь?

Ты там для души утешенье найдешь».

Сказал он: «Там гурии нежны, как сны,

Такая там грязь, что увязнут слоны».

* * *

Расписан айван у хозяина,

А стен искрошилась окраина,

Слова лекаря ждет ли веского?

Здесь бы он лишь руками всплескивал.

Старика, что уже там, за гранями,

Трет старуха, трет притираньями.

Коль распалось все, то не надобно

Никаких уже больше снадобий.

* * *

О ты, кто исполнен знанья, о ты, чья сильна рука,—

Грешишь, когда угнетаешь бессильного бедняка.

Страшись! Пожалей упавших — иль помни: коль в черный час

Ты в яму падешь, то люди не кинут тебе мостка.

Ты попусту не надейся, на благо не уповай,

Коль злое посеял семя — благого не жди ростка.

Из уха ты вырви вату, ко всем справедливым стань.

Не станешь — есть день возмездья, расплата за все близка.

* * *

Все племя Адамово — тело одно,

Из праха единого сотворено.

Коль тела одна только ранена часть,

То телу всему в трепетание впасть.

Над горем людским ты не плакал вовек,—

Так скажут ли люди, что ты человек?

* * *

Был в школу царевич отправлен для выучки встарь.

В оправе серебряной доску вручил ему царь.

И золотом с краю отец начертал для гонца:

«Угрозы учителя лучше, чем нежность отца».

* * *

Для сытого и жирное жаркое

На пиршестве равно листку порея.

Не ждет голодный курицы, — хоть репу

Вареную подай ему скорее.

* * *

В безводной пустыне и жемчуг и ракушка

Кажутся ценностью равной, единой.

Не все ли равно им, дороги не знающим,

Кисет у них с золотом или же с глиной!

* * *

Для чего тебе, о друг мой, полный розами поднос?

Лучше б, друг, из «Гулистана» лепесточек ты унес.

Свежим розам красоваться суждено немного дней.

«Гулистан» мой не утратит вечной свежести своей.

* * *

Саади, боязни чужда твоя речь,

К победе иди, если поднял ты меч!

Всю правду яви! Все, что знаешь, открой!

Прочь речи корысти с их лживой игрой!

Иль смолкни, чтоб жар твоей мудрости чах,

Иль, алчность отринув, будь волен в речах!

ИЗ «БУСТАНА»

Присловие ПРИЧИНА НАПИСАНИЯ КНИГИ

По дальним странам мира я скитался,

Со многими людьми я повстречался

И знанье отовсюду извлекал,

Колосья с каждой жатвы собирал.

Но не встречал нигде мужей, подобных

Ширазцам, — благородных и беззлобных.