Иосиф Бродский после России - [30]
См. подробно об этом стихотворении: Верхейл К. Танец вокруг мира: Встречи с Иосифом Бродским. СПб.: Звезда, 2002. С. 149–171.
«В этой комнате пахло тряпьем и сырой водой…» Т. 3. С. 295.
Впервые: Континент. 1987. № 51.
В экземпляре «Урании», принадлежащем Е. Рейну, рядом с этим стихотворением Бродский приписал: «В больнице».
Представление («Председатель Совнаркома, Наркомпроса, Мининдела…») Т. 3. С. 296–201.
Впервые: Континент. 1990. № 2.
Вот и вышел гражданин, / достающий из штанин. Сниженное обыгрывание строк из «Стихов о советском паспорте» (1929) В. В. Маяковского: Я / достаю / из широких штанин / дубликатом / бесценного груза. / Читайте, / завидуйте, / я — / гражданин / Советского Союза».
«Где сортир, прошу прощенья?» Возможная аллюзия на знаменитую реплику Державина, якобы сказанную им по приезде в Царскосельский лицей, в тот день, когда он впервые увидел юного Пушкина и услышал его стихи. Пушкин так описывал позднее приезд Державина: «Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: "Где, братец, здесь нужник?". Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига» (Пушкин А. С. ПСС. В 16 т. М., 1937–1949. Т. 12. С. 158).
Савонарола — Джироламо Савонарола (1452–1498), итальянский религиозный проповедник и реформатор эпохи Возрождения. См. подробнее: Виллари П. Савонарола и его время. СПб., 1913. Т. 1–2; То же: Репринт. М., 1995.
В чистом поле мчится скорый с одиноким пассажиром… Цитируется «Попутная песня» М. Глинки на стихи Н. Кукольника: «И быстрее, пуще воли мчится поезд в чистом поле». См. подробнее об этом и других музыкальных образах стихотворения: Петрушанская Е. Музыкальный мир Иосифа Бродского… С. 141–160.
Лучший вид на этот город — если сесть в бомбардировщик. Ср. воспоминания Исайи Берлина о встрече с Бродским в
1972 году (в интервью Диане Абаевой-Майерс): «Он рассказал анекдот, как в ответ на вопрос, откуда лучше всего виден Кремль, русский отвечает туристу: "Из кабины американского бомбардировщика"» (ТиД, с. 95).
Мы заполнили всю сцену… В этих строках можно услышать отголосок слов о толпе из известного эссе X. Ортеги-и-Гассета «Восстание масс» (см. комментарий к стихотворению «Сидя в тени»): «Прежде она, возникая, оставалась незаметной, теснилась где-то в глубине сцены; теперь она вышла к рампе — и сегодня она главный персонаж. Солистов больше нет, один хор» (Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Ортега-и-Гассет X. Избранные труды. М., 1997).
Примечание к прогнозам погоды («Аллея со статуями из затвердевшей грязи…») Т. 3. С. 302–303.
Впервые (без названия): Континент. 1987. № 54.
Валгалла — в скандинавской мифологии находящееся на небе жилище павших воинов, которые вечно пируют в нем.
Реки («Растительность в моем окне! зеленый колер…») Т. 3. С. 304.
Впервые: Континент. 1988. № 58.
«Только пепел знает, что значит сгореть дотла…» Т. 3. С. 305.
Впервые: Литературная газета. 1990. 25 апр. (№ 17).
Элегия («Прошло что-то около года. Я вернулся на место битвы…») Т. 3. С. 306.
Впервые: Континент. 1987. № 51.
Автоперевод под названием «Elegy» вошел в TU.
Посвящается стулу («Март на исходе. Радостная весть…») Т. 4. С. 7–9.
Впервые: У.
Семь строф стихотворения соответствуют семи дням Страстной недели — ив каждой строфе есть ключевые образы, поддерживающие это соответствие.
Вещь, помещенной будучи, как в Аш- / два-О, в пространство, презирая риск, / пространство жаждет вытеснить… Метафорическое переосмысление закона Архимеда: на всякое тело, погруженное в жидкость, действует выталкивающая сила, направленная вверх и равная весу вытесненной им жидкости.
На мягкий в профиль смахивая знак… Стул сравнивается с буквой «ь» («мягкий знак») по двум основаниям. Во-первых — сходство очертаний, а во-вторых — некая «общность свойств», которую подчёркивает прилагательное мягкий в составе названия буквы; мягкий знак — мягкий стул.
Рождественская звезда («В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре…») Т. 4. С. 10.
Впервые: Континент. 1988. № 58.
См. Гудониене В. «Рождественская звезда» в контексте евангельских стихов И. Бродского // Славянские чтения. Даугавпилс-Резекне, 2000. Вып. 1. С. 195–201; Сергеева-Клятис А. Ю., Лек-манов О. А. «Рождественские стихи» Иосифа Бродского. Тверь, ТГУ, 2002. С. 25–31. >
«Кончится лето. Начнется сентябрь. Разрешат отстрел…» Т. 4. С. 11–12.
Впервые: Континент. 1987. № 54.
Назидание («Путешествуя в Азии, ночуя в чужих домах…») Т. 4. С. 13–16.
Впервые: Континент. 1987. № 54.
Резиденция («Небольшой особняк на проспекте Сарданапала…») Т. 4. С. 17.
Впервые: Континент. 1987. № 51.
Автоперевод под названием «The Residence» вошел в TU. Ср. замечание Е. Рейна: «Стихотворение "Резиденция" Иосиф связал с именем генсека Ю. Андропова, известного шефа КГБ и кратковременного главы послебрежневского советского государства. Это посвящение (как и некоторые другие из моего экземпляра "Урании") Бродский не перенес в текст собрания сочинений, может быть, потому что в нем содержится более типажное, чем личное, указание на самый предмет стихотворения. На первый взгляд, в "Резиденции" описано жилище не то диктатора, не то начальника спецслужб или какого-нибудь "отца нации" маркесовского толка. И только последние строки, предсмертные вопли сознавшегося во всем сына, записанные на пленку, возвращают нас к отечественной истории, заставляя вспомнить и Петра I, и Сталина. Стихотворение это написано в 1987 г., и очевидно, что ближайшим прототипом для него и явился Андропов. Как это очень часто бывает у Бродского, образ максимально расширен и транспонирован на всю суть проблемы, охватывая при этом горизонтали бытового гротеска и вертикали философии и историософии» (Рейн Е. Мой экземпляр «Урании»).
Бродский и Ахматова — знаковые имена в истории русской поэзии. В нобелевской лекции Бродский назвал Ахматову одним из «источников света», которому он обязан своей поэтической судьбой. Встречи с Ахматовой и ее стихами связывали Бродского с поэтической традицией Серебряного века. Автор рассматривает в своей книге эпизоды жизни и творчества двух поэтов, показывая глубинную взаимосвязь между двумя поэтическими системами. Жизненные события причудливо преломляются сквозь призму поэтических строк, становясь фактами уже не просто биографии, а литературной биографии — и некоторые особенности ахматовского поэтического языка хорошо слышны в стихах Бродского.
Монография посвящена изучению устных рассказов (быличек, бывальщин) о мифологических персонажах. В соответствующих главах автор рассматривает пять важнейших тематических циклов рассказов - о лешем, водяном, русалках, домовом и черте. Прослеживается также трансформация этих персонажей в современных записях устной прозы. К книге приложен указатель сюжетов быличек и бывальщин о мифологических персонажах на русском и немецком языках.
«Наука, несмотря на свою молодость, уже изменила наш мир: она спасла более миллиарда человек от голода и смертельных болезней, освободила миллионы от оков неведения и предрассудков и способствовала демократической революции, которая принесла политические свободы трети человечества. И это только начало. Научный подход к пониманию природы и нашего места в ней — этот обманчиво простой процесс системной проверки своих гипотез экспериментами — открыл нам бесконечные горизонты для исследований. Нет предела знаниям и могуществу, которого мы, к счастью или несчастью, можем достичь. И все же мало кто понимает науку, а многие боятся ее невероятной силы.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.