Иосиф Бродский: Американский дневник - [93]
Бродского, обладают в большей степени вспомогательным характеризующим значением. Это относится как к отдельным звукам: "цикады с их звонким "ц""; "ломаное "р" еврея"; "Жужжанье мухи, / увязшей в липучке, — не голос муки, / но попытка автопортрета в звуке / "ж"", так и к их сочетаниям: "Под раскидистым вязом, шепчущим "че-ше-ще", / превращая эту кофейню в нигде, в вообще / место".
Гласные звуки в поэзии Бродского часто приобретают символическое значение. Звук "о!" в позиции существительного передает божественное восхищение, экстаз людей, взоры и мольбы которых обращены к небу. Сравните: "к небу льнут наши "о!", где звезда обретает свой / облик". Звук "у" в отрывке "и улица вдалеке сужается в букву "У", / как лицо к подбородку" имеет определительное пространственное значение. Долгий звук "у" в стихотворении "Стихи о зимней кампания 1980-го года" ассоциируется с протяжным зловещим воем, от которого хочется избавиться, зарывшись с головой в труху матраса: "Натяни одеяло, вырой в трухе матраса / ямку, заляг и слушай "уу" сирены".
Тревожно-болезненное ощущение от звука "а" в контексте стихотворения "Венецианские строфы (1)" усиливается за счет сопоставления его со словом "ангина", то же значение присутствует в стихотворении "Цветы" 1990 года: "и подъезды, чье небо воспалено ангиной / лампочки, произносят "а""; "Цветы с их с ума сводящим принципом очертаний, / придающие воздуху за стеклом помятый / вид, с воспаленным "А", выглядящим то гортанней, / то шепелявей, то просто выкрашенным помадой".
Гласные звуки "а", "о", "у" характеризуют предметы и явления действительности: свет лампочки, улицу, вой сирены, цветы, в то время как звук "ы" в поэзии Бродского выражает внутреннее состояние лирического героя. Сравните: "Из гласных, идущих горлом, / выбери "ы", придуманное монголом. / Сделай его существительным, сделай его глаголом, // наречьем и междометием. "Ы" — общий вдох и выдох! / "Ы" мы хрипим, блюя от потерь и выгод / либо — кидаясь к двери с табличкой "выход". / Но там стоишь ты, с дрыном, глаза навыкат".
Звук "Ы", напоминающий предсмертный вой животного, передает в стихотворениях Бродского нечеловеческое напряжение, боль, разочарование и отвращение одновременно. Этот звук является последним эмоциональным прибежищем человека, пребывающего в крайней степени отчаянья, когда его уже не заботит ни собственное состояние, ни впечатление, которое он производит на окружающих. "Ы" — единственно доступная реакция для того, кто сознает, что все идет прахом и он не в состоянии ничего изменить: "О, неизбежность "ы" в правописанье "жизни"!".
Звуки используются Бродским в их традиционном эмоциональном значении: "о" выражает восторг, "у" — уныние, "а" — крик отчаянья, "ы" — невыносимое напряжение и т. д. В той же функции хорошо знакомых, узнаваемых звуковых символов в поэзии Бродского употребляются междометия, отдельные слова, словосочетания и предложения: "хмы-хмы", "ура", "ах", "пли", "вон!", "Не наш!", "браво", "виват!" "виноват" "Боже мой", "Стой", "отбой", "Места нет!", "Не треба!", "на кой?", "не узнаю", "постой", "Осторожней!", "держите вора", "Здравствуй, вот и мы!", "что такое? Что ты сказал? Повтори", "все кончено" и другие.
Обладая устойчивым разговорным значением, слова-символы, с одной стороны, апеллируют к чувствам читателя, к его эмоциональному восприятию звуковой оболочки, а с другой, — способствуют представлению описываемой ситуации в наиболее приближенной к реальности форме. В эссе "Коллекционный экземпляр" (1991) Бродский писал о том, какое впечатление на него производит английское слово "treachery" (предательство):
"Замечательное английское слово, а? Скрипучее, как доска, перекинутая через пропасть. В смысле звукоподражания — покрепче этики. Это — акустика табу. Потому что границы племени определяются прежде всего его языком. Если слово тебя не останавливает, значит, не твое это племя. Его гласные и шипящие не порождают инстинктивной реакции, не заставляют нервные клетки дергаться от отвращения, тебя от них не кидает в холодный пот. И, значит, владение языком этого племени есть лишь мимикрия" (выделено — О.Г.).
Звуковые ряды, состоящие из сочетания звуков, слов и отдельных фраз, используются в поэзии Бродского в позиции номинативных единиц: субъекта ("В парвеноне хрипит "ку-ку""; "сгину прежде, чем грянет с насеста / петушиное "пли""); объекта ("Там / и находится Запад, где выручают дам, / стреляют из револьвера и говорят "не дам", / если попросишь денег. Там поет "ла-ди-да", / трепеща в черных пальцах, серебряная дуда"; "завоеватель, старающийся выговорить "ча-ча-ча""; "я взбиваю подушку мычащим "ты""); обстоятельства (""Тук-тук-тук" стучит нога / на ходу в сосновый пол"); определения ("Иногда в том хаосе, в свалке дней, / возникает звук, раздается слово. / То ли "любить", то ли просто "эй""; "И повинуясь воплю "прочь! убирайся! вон! / с вещами!" само пространство по кличке фон / жизни, сильно ослепнув от личных дел, / смещается в сторону времени, где не бывает тел"; "так пальцы слепца / неспособны отдернуть себя, слыша крик "Осторожней!"").
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.