Ион - [36]

— Пускай их, барчук, сейчас я об этом не тужу, — заметил он, как будто слова Титу присекли ему язык.

Титу, думая, что Ион не смеет сказать что-то плохое про Белчуга, продолжал еще запальчивее:

— Почему «пускай их», Ионикэ? Или ты боишься попа?

— Да я и самого бога не боюсь, коли у меня совесть чиста, барчук!

— И не бойся, потому что человека сквернее Белчуга на всем свете не сыщется!.. Злющий, как собака, и каверзный, как черт… Он мне стал противен, когда я узнал, что он связывается с парнями и суется в ваши споры…

Действительно, до недавних пор Титу, единственный из всей семьи, благоволил к священнику Белчугу. Даже когда его родители ссорились с попом, это не задевало их дружбы. Поп брал его с собой каждый раз, когда ездил на бричке в Армадию или Бистрицу, и они покучивали, вместе ругая венгров, потому что Белчуг был большой националист, хотя и не очень выказывал это, боясь лишиться вспомоществования от государства, без чего он не смог бы прилично жить… Но его озлобленность против Иона поколебала симпатию Титу. Во-первых, он считал это несправедливым, а несправедливость всегда возмущала Титу, если только она исходила не от него. Во-вторых, он любил Иона не меньше, чем Белчуга. Гордость парня, его сметливость, упорство в исполнении задуманного, твердость воли нравились Титу именно потому, что сам он был лишен всех этих качеств, хоть и желал обладать ими. Он решил даже высказать священнику, как тот несправедлив к Иону, но все не находил удобного момента и, главное, смелости. Тут, перед парнем, он изливал свое неудовольствие, которое хотел обрушить на Белчуга. Однако его удивляло и озадачивало поведение Иона, слушавшего с таким видом, точно все это его не касалось. Под конец Титу умерил свое негодование и понимающе спросил:

— Мне сдается, что тебя съедают другие заботы, поважнее?

Ион остановился, скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на него. Титу видел, как у него по-кошачьи сверкнули глаза.

— Другие, барчук, дело говорите, — кратко и твердо ответил он.

— И ты мне не скажешь, это мне-то? — рассердился Титу. — Знаешь, Ион, ты меня просто обидел! Честное слово, обидел…

Ион поддернул плечами суман[16], как будто не решаясь говорить. Титу, мучимый мыслью, что ему откроется какая-то страшная тайна, нетерпеливо понукал его:

— Ну, выкладывай, о чем горюешь! Живо!.. Давай!..

Они стояли среди дороги, под Чертовыми кручами. Со стороны Припаса на рысях приближался экипаж. Они посторонились, а Ион приподнял шляпу, здороваясь с незнакомыми ездоками. Потом, когда умолк грохот колес, он раздельно сказал:

— Мне надо взять замуж дочь Василе Бачу, вот, барчук!

Титу рассмеялся и разочарованно протянул:

— И об этом ты тужишь?.. Иди ты, Ион, это же курам на смех!

— Самое об этом, барчук, и еще как! Ведь дядя Василе не отдает ее за меня, а если он не отдаст по доброй воле, плохо дело!..

— Мне непонятно, чего ты так цепляешься за эту девку? Она худущая и некрасивая… Меня, например, хоть озолоти, не взял бы ее!

— Так-то так, да ведь без нее мне во веки вечные не выдраться из бедности!

— А-а! — изрек Титу после многозначительной паузы, выражавшей серьезность положения. — Тогда да, действительно! Тяжело!

— Верно? — сказал Ион, довольный тем, что наконец-то и барчук понял его беду. — Научите меня, что и как сделать, вы ведь человек образованный!..

На самом деле Титу не очень понимал и упорное желание Иона жениться на Ане, и упорное нежелание Василе Бачу выдать ее за него. Обоих он считал одинаково дельными крестьянами и не видел между ними разницы. Если Ион неимущий, зато он расторопнее и усерднее Бачу, а это порой стоит целого именья. Однако роль наставника льстила ему, поэтому он старался придумать какой-нибудь добрый совет, который бы поднял его в глазах парня.

— Если он добровольно не хочет отдать ее за тебя, так надо его заставить… — поразмыслив, сказал Титу с некоторой нерешительностью, словно хотел посмотреть, как Ион примет его слова.

Ион вздрогнул. Ему показалось, что в голове его проблеснул свет, ясно указавший ему путь. Он протяжно вздохнул, как будто с его души свалилось тяжкое бремя. Зорко вскинул глаза, как уличенный вор. Радость спирала ему глотку, он даже не мог слова выговорить.

— Можешь ты его заставить? Знаешь, как его заставить? — спросил Титу, недоумевая, почему он молчит.

— Могу, барчук! — резко бросил Ион, с угрозой в голосе.

Они пошли вместе, но уже не обменялись ни словом до самых ворот учителя. Ион не видел надобности в пустых разговорах, когда уже ясно знал, что должен делать. Теперь его снедало нетерпение, как бы поскорее исполнить свой замысел. Титу молчал, потому что не был уверен, полезное ли он дал наставление, особенно после такого смелого ответа, все еще звучавшего у него в ушах.

— Спасибо вам, барчук, что прочистили мне мозги, — сказал Ион на прощанье.

В доме Хердели горела лампа. Свет окна падал прямо на Иона, лицо его дышало решимостью. Взглянув на него, Титу почувствовал страх.

— Ну, Ион, гляди в оба, да не разбей лоба! — проговорил он, смущенно улыбаясь.

— Теперь уж положитесь на меня, барчук, я свое дело знаю! — ответил Ион с огромной радостью, вылившейся в глупейшую ухмылку.