Ион - [33]

— Ты не приглашала Аурела?

— А как же… Ждала его, просто уж не знаю… Ох! — прошептала Лаура со слезами на глазах, и Эльвира ответила ей проникновенным взглядом, полным ласки и участия.

Позже Лаура стала сама выходить на галерею и с замиранием сердца смотрела в сторону Жидовицы, откуда должен был появиться Аурел. А мать, мрачная как туча, только и зудела ей:

— Эти дуры так и не уходят?

Наконец девицы пустились в разговор о литературе, — это значило, что они исчерпали более важные темы. Гиги, знавшая наизусть все стихотворения Эминеску и Кошбука, вызвалась прочесть для каждой из гостий какую-нибудь строфу, какая ей больше всего подходит.

Пока Гиги веселила их всех, Лаура опять вышла на галерею. Чувствовала, как подступают слезы, и ей стоило огромных усилий сдержать себя. Она оперлась о столбик галереи и склонила голову во власти мучительных сомнений. Потерянная, она стояла так и вдруг услышала робкий певучий голос, который пронзил ее сердце. Она глянула во двор. Ее бросило в дрожь от волнения. На скамейке под деревьями, рядом с Херделей, сидел Аурел. В одно мгновенье девушка очутилась подле них.

— Вы, оказывается, здесь и даже не заявились, господин Унгуряну! — протягивая ему руку, с игривым укором сказала она. — Все девочки вас ждут… Вы нехороший, и я на вас сердита…

Аурел поднялся, смешавшись от робости, покраснел и пролепетал:

— Мы тут немножко побеседовали с господином учителем…

Лаура вздрогнула. Что, если отец сказал ему про Пинтю? Она испытующе посмотрела на Херделю, — он лукаво улыбался, — потом на Аурела, — тот растерянно переминался с ноги на ногу, с принужденной, потешной улыбкой. «Сказал!» — мелькнуло у нее, и она насупилась. Но тотчас подумала: «Ну и пусть! Хорошо, что пришел! Я сама ему объясню!» Обдав Аурела теплым, любовным взглядом, она позвала его:

— Теперь идемте, не задерживайтесь! Вас ждут!..

Аурел Унгуряну, сын зажиточного крестьянина из Тяки, был юноша двадцати трех лет с худым лицом, черными жесткими волосами, с большими вечно потными руками, с робкими стесненными жестами, точно он боялся не соблюсти правила приличия; он стремился выказать себя благовоспитанным и хорошо одетым, но одежда была на нем будто с чужого плеча. Все каникулы он проводил в Армадии, где честолюбивые мамаши старались завербовать его для своих дочек, на будущее, когда он станет доктором…

Все собрание встретило его с одушевлением, а Гиги тотчас принесла ему кофе с молоком, оставленное для него, добавив туда на два пальца сливок, — как подметила Лаура, он это очень любил.

Между прочим, студент пришел с важной новостью: октябрьский бал отложен на середину ноября, потому что музыканты ангажированы в другие места.

— Как раз сегодня я рассылал почтой пригласительные билеты… Целый день пришлось писать адреса, вот почему я опоздал… Я собирался сам принести вам приглашение, — обратился он к Лауре, — но потом подумал, что приличнее послать почтой… официальнее…

— Лучше бы вы принесли сами… По крайней мере, мы бы посмотрели программу!

Аурел, будучи одним из устроителей бала, посвятил их во все подробности программы, восхитившей девиц. Желая быть любезным, медик воспользовался случаем и попросил у каждой пообещать ему хотя бы один тур вальса. Это вызвало большое волнение. Эльвира решила за всех:

— Я скажу так: первый тур пусть вам обещает Лаура… Ты согласна, милая Лаура?

— Если вы так считаете, — зарделась обрадованная Лаура.

— Также и вторую кадриль…

Когда она услышала про вторую кадриль, знаменательную для влюбленных, Лаура опьянела от счастья и на поклон студента ответила лишь кивком… Эльвира по справедливости распределила между всеми туры вальса, а девицы в знак благодарности оставили ей первую кадриль, с условием, что ее визави будет Лаура…

— Теперь пора идти, а то темнеет, — прервала Елена их нескончаемые прожекты относительно туалетов, танцев, кавалеров…

Все сразу тронулись в путь. Лаура хоть и сказала им, что они напрасно торопятся, но только так, для блезиру. Вся ее надежда была на старую дорогу, где она сможет побыть наедине с Аурелом.

— Далеко не ходите, уже вечереет! — крикнул Херделя вслед Лауре и Гиги, отправившимся проводить подруг.

Они пустились по старой дороге, где было много извивов, столь желанных для влюбленных парочек, жаждущих уединения. Лаура приотстала вместе с Аурелом, а остальные, угадывая ее желание, торопились уйти подальше.

Они шли рядом медленным шагом, ведя разговор о посторонних вещах, и лишь какое-то робкое слово привносило сюда нечто от их чувств. Студент корил себя за то, что, усердно проухаживав за ней почти год, ни разу даже не поцеловал ее. Подобная застенчивость роняла его в собственных глазах, он говорил себе, что одни болваны могут быть настолько лишены мужского самолюбия. Лаура же, с тех пор как пришло последнее письмо Пинти, особенно нуждалась в доказательствах его любви, она бы заполнила ее сердце и прояснила ее ожидания… При всем том оба не отваживались открыться друг другу. Аурел объяснял ей, чем отличаются озимые от яровых, а она слушала, сияя от удовольствия.

Девицы шли в сотне шагов от них, оглашая окрестности гомоном и смехом. Дальше начинался крутой и длинный поворот, и они пропали из виду. «Была не была!» — подбодрился Аурел, потирая руки.