Ион - [148]

— Бился я, мучился, хотел быть у пристани, — начал опять Ион после тягостного молчания. — Видно, не судил мне бог никакой радости…

— А земля? — спросил Титу, испытующе глядя на него.

— Земля… что земля… Добра земля и еще милее тебе, когда она твоя… Да ведь если не для кого работать на ней, так вроде бы… право…

— Надо тебе жениться, Ион!

— Так оно, именно что так, барчук, — сказал он, и взгляд его потускнел. — Но чем жениться на ком попало… Я уж ожегся один раз, барчук…

Он умолк, как будто ждал вопроса или одобрения. Но Титу ничего не сказал, и тогда он продолжал, постепенно оживляясь:

— Вам-то я могу сказать, потому как вы мне роднее отца и только доброму меня учили… Могу… Да не знаю, как и сказать вам, барчук? Вы ведь далеко уедете, может, больше и не услышите обо мне и о наших печалях… Боже ты, боже… Велик свет!.. Человек обнадежится, что все удалось как по-писаному, ан видит — опять начинай сначала… Вот так оно, барчук!.. То-то я колочусь и казнюсь и не знаю, что делать, как быть?

— Сейчас, когда у тебя есть достаток, чего тебе еще нужно, что ты опять мечешься? Ненасытным нельзя быть, жадность душу губит. Земли у тебя достаточно…

— Достаточно-то оно никогда не бывает, барчук… А на ком жениться хочу, нельзя… Другую взять не могу…

— А на ком хочешь-то?

— На Флорике, — сказал Ион, сурово блеснув глазами.

— Это которая замужем за Джеордже?

— Она самая.

— Ну, Ион, видно, бог тебе одной рукой землю дал, другой разум отнял, — сказал Титу. — Во всем селе только и нашел жену Джеордже?

— Не нужна мне другая, барчук! — с яростью проскрежетал вдруг Ион, и дикая решимость сверкнула в его глазах.

— Гм, — проговорил Титу, почти пугаясь его голоса. — Что ж… Не нужна…

— Что вы мне посоветуете? — продолжал Ион мягко и просительно.

— Ничего… Угомонись.

— А если не могу?

— Тогда поступай как знаешь!

— Не знаю я! — процедил Ион, кипя от злости и бессилия.

— Я тоже… Одно только могу тебе сказать: угомонись!

От его слов у Иона закипала желчь. В первый раз он открылся кому-то в своей муке и вместо ободрения встретил отпор. У него сердце изболело, оттого что он не мог прийти к решению. Между тем его страсть стала так сильна, что он сам сознавал, — пожрет она его, если не найти пути, как ее утолить.

— Надо, барчук, надо! — простонал он, сдерживая жар.

Титу вздрогнул, испугавшись ожесточенности, которую он прочел на его лице. И, быстро протянув ему руку, сказал:

— Счастливо оставаться, Ионикэ!.. И уймись, послушай меня!

Ион пробормотал что-то и остался стоять посреди дороги, глядя ему вслед, пока тот не свернул под Чертовы кручи. Потом брезгливо сплюнул и буркнул:

— Ладно, я знаю, что делать…

Титу провел вечер у Грофшору, вместе с сестрой и родителями. А на другой день отправился лошадьми в Монор, откуда должен был ехать поездом в Сибиу.

5

С той минуты, как Сависта раскрыла ему глаза, Джеордже точно вдруг очнулся от глубокого сна. Теперь он понял, почему Ион все увивается вокруг него, почему советуется с ним и все время заходит к нему домой. Значит, из-за Флорики. Несмотря на это, он продолжал принимать его. Говорил и смеялся с ним, и, глядя со стороны, можно было поклясться, что они закадычные друзья. А сам ненавидел Иона и страстно желал поймать его с поличным, чтобы отмстить за себя. Джеордже и страшила желанная месть, и все-таки он искал ее. Он спокойно уходил из дома, потому что Сависта была неоценимым стражем и каждый вечер сообщала ему о каждом шаге жены…

Ион давно почувствовал враждебность Сависты, и ему не раз приходило желание задушить ее, чтобы открыть себе путь к Флорике. Однако ненавидел он только Джеордже, и чем дальше, тем сильнее, потому что это из-за него была несвободна Флорика. Если бы Джеордже не женился на ней, может, она подождала, бы его и теперь не пришлось бы терзаться и ломать голову, как подступиться к ней.

В тот самый день, когда Титу уезжал из Армадии, Ион, узнав, что Джеордже нет дома, в полдень помчался к Флорике, в надежде хоть минутку поговорить с ней наедине. Сависта с приспы издали увидела его и, сообразив, что ей уж не добраться до своей засады, за кучу початков, прислонилась к стене, закрыла глаза, открыла рот и начала похрапывать, будто крепко спала. Ион зашел во двор, увидел ее и окликнул. Она не отозвалась. Тогда Ион подошел к ней, с замирающим от радости сердцем, опять тихонечко позвал ее, желая убедиться, вправду ли она спит:

— Сависта!

Она продолжала храпеть, не шевельнувшись, хотя мухи ползали по ее впалым, потным щекам, садились на белесые десны и длинные, желтые зубы.

— Слава богу, спит! — прошептал Ион и прошел на цыпочках в сени.

Сависта навострила уши. Она слышала только шепот и потом голос Флорики, уговаривавшей Иона уйти.

— Тише ты, Сависта спит вполглаза!

Калека была до смерти рада, что нечаянно нашла способ поймать их. Но снаружи она не могла расслышать, что они там говорят, и после этого случая перестала выходить на приспу, а стала притаиваться в сенях, в уголке, приглядывая оттуда за курами, чтобы они не лезли на порог. Там она весь день подремывала и похрапывала. Флорика за домашними хлопотами не сразу заметила, что Сависта перебралась на другое место. А когда как-то услышала ее храп, подумала, уж не заболела ли она, и спросила: