Иоганн Кабал, детектив - [75]

Кабал бросил на нее исполненный ярости взгляд, но Кэкон все равно ответил.

– Роветта – эт я. Мые имя. Артуро Роветта. Эт я. – Он нахмурился. – Майсснер, приятель, у вас голос стал совсем высоким.

Кабал видел, что Кэкон – или, очевидно, Роветта – достиг той стадии, на которой мозг уже не способен проделывать сложную работу, необходимую для того, чтобы лгать. Истина в смерти.

– Ходил к’угами, к’угами, к’угами, пока не пот’рял её. Решил – а, черт с ним. Пошел в укрытие, а там – оннна… «Пивет!» – сказал я. «Бам!» – кинжал прям в мои потроха. Уже не так болит. Не боит савсем. Темно. Всееее темнеет…

Взгляд Кэкона расплылся – задавать ему вопросы было поздно. Тишину прерывали лишь сиплые вдохи.

– Э, Майсснер, мой стары… ну этот. Знаешь, что? Никогда не… догадаешься…

– Что, Роветта? – голос Кабала звучал очень спокойно. Мисс Бэрроу наблюдала за ним, удивляясь и тревожась от того, насколько мягко и тихо он говорил.

– У меня престраннейшее чувство. Будто я делал это раньше. Дежа вю, верно, сынок? Дежа вю…

А затем Алексей Кэкон – он же Артуро Роветта – умер во второй и последний раз.

Десять минут спустя Кабал сидел на стуле с прямой спинкой, который до этого использовала мисс Бэрроу. Он слышал, как она расхаживает взад-вперед наверху. Когда Кэкон умер, она издала звук – нечто среднее между удивленным «Ах» и всхлипом, – а затем выбежала из комнаты. Холодный и неподвижный Кэкон лежал на полу, накрытый простыней из комода с постельными принадлежностями. Кабал сидел, положив руки со сплетенными пальцами на колени, смотрел на тело и думал. Вымышленное имя, укрытие, преследования, убийство – похоже, он был прав насчет Кэкона все это время – тот был агентом, хотя его настоящее имя оказалось Роветта, а значит, Кабал поместил его не в тот лагерь.

Возникал один вопрос: что Кэкон – Кабал никак не мог назвать его Роветта – делал на борту «Принцессы Гортензии»? Вполне вероятно, что, завершив миссию в Миркарвии, или отслужив там свой срок по контракту, или что еще там делают менее активные шпионы, он возвращался домой. Но эта идея Кабалу не нравилась; в Миркарвии назревала революция, и в интересах Сенцы было иметь как можно больше агентов разведки и агентов-провокаторов на месте – так проще усугублять проблемы противника. Поэтому велика была вероятность, что Кэкон оказался на борту «Принцессы Гортензии» с целью, которая могла быть связана со смертями ДеГарра и Зорука, а могла и не быть.

Кабал закрыл ладонями нос и рот и тяжело вздохнул. Как ученый, он привык приращивать знания за счет разработки гипотезы, затем с помощью экспериментов и очевидных доказательств он строил мост от того места, где находился, туда, куда предположительно вела гипотеза. Порой в гипотезу вкрадывалась ошибка, и мост нельзя было закончить, но даже промах нес в себе пользу. Однако сейчас ему не хватало основ – у него не было гипотезы, которая связала бы все воедино. Отставной инженер, никчемный и наивный студент, изучающий политику, сенцианский секретный агент – все мертвы, а сам Кабал стал жертвой попытки убийства. Он не мог избавиться от мысли, что за всем этим стоит политика, и что каждое убийство, включая покушение, могло иметь разные мотивы, но что дальше?

Он все еще сидел в кошмарном коричневом кабинете, когда мисс Бэрроу тихо спустилась по лестнице и снова вошла в комнату. Она не смогла сдержаться и бросила взгляд на тело под простыней, а затем сказала:

– Простите.

– Простить? – Кабал поднял голову. – За что именно?

– За то. – она попыталась сформулировать, но не сумела, затем неопределенно махнула в сторону верхнего этажа. – Я слегка расстроилась. Не могу сказать почему. Я была очень расстроена, когда бедный мистер Кэкон… умер в первый раз. Но второй оказался гораздо хуже. Не знаю почему. – Она бросила на него косой взгляд: ей явно не нравилось, что приходится открываться нехорошему герру Кабалу, и еще меньше то, что приходилось его спрашивать: – Почему так?

– Вы увидели надежду. – Кабал поднялся. – Нам нужно идти. Его коллеги начнуть интересоваться, куда он запропастился, и, естественно, сюда заглянут в первую очередь. Не хотел бы я объясняться с ними из-за горелых реагентов и отметок мелом на полу. Сомневаюсь, что им достанет воображения понять мои мотивы, а уж симпатии к моим методам точно не ждите. Затем пытки и смерть. – Он прошел мимо нее в коридор. Она услышала, как он надевает пиджак и шляпу, затем Кабал добавил: – Чего и стоило ожидать. Профессиональные риски. – Он вновь показался в дверях, поправляя галстук. – Думаю, нам стоит воспользоваться другим выходом. Хорошо, когда можно не проходить через место преступления. Идете?

Для тех, кто не наблюдал смерть дважды в комнате, пропахшей кровью и синькой, вечер казался прекрасным. Чистое небо, придорожные кафе заполняются людьми, желающими продолжить вечернее пиршество после плотного ужина, парочки прогуливаются, держась за руки, и шепотом делятся секретами.

Мисс Бэрроу взяла Кабала под руку, чтобы смешаться с толпой, и сейчас нашептывала ему секреты, которые, правда, расстроили бы Купидона. Она говорила об убийстве и убийцах, кинжалах, смерти, некромантии и необходимости.