Иоганн Кабал, детектив - [71]

– Нет. Кого-то серьезно ранили. Человеку требуется помощь.

– Помощь? Посмотрите, сколько здесь крови, женщина. Этот человек мертв. Повторяю – нужно уходить.

Она остановилась и обернулась к нему. В темноте Кабал не мог прочесть выражение ее лица, но ее неподвижность странным образом тревожила его. Когда она заговорила, голос был уставшим и пренебрежительным, но ему почудилось что-то еще, что-то, чего он не сумел идентифицировать. Возможно, отвращение. Или разочарование.

– Тогда идите, Кабал. Прочь. Хватит с меня вас. – Она повернулась к нему спиной и пошла дальше по кровавому следу.

Кабал наблюдал за ней, не в силах сделать хоть что-то: ни придумать остроумное возражение, ни сказать что-то глубокомысленное относительно их необычных отношений, ни уйти с достоинством. Он открыл и закрыл рот в нерешительности, но, поскольку мисс Бэрроу повернулась спиной к нему, она не могла видеть даже этого. Прошло секунд тридцать, а он по-прежнему стоял и бездействовал. Ей надоело, что на нее глазеют. Она еще не успела уйти далеко: в полумраке кровь было все сложнее различить.

– Проваливайте уже. Вы мне свет загораживаете. Если не собираетесь…

Раздавшийся из темноты стон заставил ее развернуться и тихо вскрикнуть от удивления. Низкий звук, полный страдания, едва походил на человеческий голос, но Кабал, имевший значительный опыт в подобных делах, тут же распознал в нем человеческие интонации. Похоже, он ошибся, заявив, что донор размазанной по мостовой крови умер, хотя, судя по звукам, через несколько минут это станет правдой. Проверив, что нож легко выходит из кармана пиджака, Кабал последовал за мисс Бэрроу, которая быстро – насколько позволяла темнота – двинулась вперед.

Через несколько шагов она остановилась.

– Это недалеко, – прошептала она, настороженно прислушиваясь. – Здесь черный ход.

Кабал услышал, как она вертит ручку двери.

– Но он заперт.

Он встал рядом с ней. В полумраке очертания двери были едва заметны. Чуть дальше имелось узкое, закрытое ставнями окно.

– Уверены, что стон шел отсюда? – тоже шепотом спросил он.

– Должно быть. – Она сощурилась, вглядываясь в темноту позади него. – Не думаю, что тут есть что-то еще. Похоже, дальше идут глухие стены. – Она проверила землю впереди, а затем деловито повернулась к Кабалу. – Камни дальше нелипкие, след заканчивается здесь. Нам нужно попасть внутрь. Вы умеете вскрывать замки?

– Нет, – кратко ответил Кабал и выбил дверь ногой. Он шагнул внутрь и замер в темноте, проверяя карманы. Мисс Бэрроу услышала треск, затем в руке Кабала зажглась спичка. Он тут же отвел ее в сторону, чтобы внезапный свет не ударил по глазам, а затем заслонил ладонью. В отраженном от стен сиянии они увидели, что дверь ведет в узкий коридор. Он заканчивался лестницей, поднимавшейся на один пролет, а затем уходящей влево. В неровном свете казалось, будто коридор расширяется у подножия, виднелся намек на еще одну дверь, которая вела в жилые помещения. Справа располагался комод с подносом, на котором стояла свеча в подсвечнике. Дверь слева была наполовину открыта. Кабал взглянул на пол – кровавый след извивался между его ступней и уходил в комнату. На беленой штукатурке внизу дверного косяка виднелся размазанный кровавый отпечаток ладони.

Кабал зажег свечу и поднял ее. Он встал у приоткрытой двери и искоса бросил взгляд на мисс Бэрроу – в нем читалась лишь мрачная необходимость. Затем его вниманием снова завладела дверь. Кончиками пальцев левой руки в перчатке он легко толкнул ее.

Глава ТРИНАДЦАТАЯ В которой Кабал обращается к некромантии, а пути героев расходятся

Кэкон видал лучшие дни. Говоря строго, все дни до сих пор были лучше, поскольку сегодня какая-то недобрая душа воткнула в него и повернула длинное тонкое лезвие.

Он лежал в темной луже собственной крови посреди полупустой комнаты. Кабал возвышался над ним. Он подметил бледность и то, как медленно каплет кровь на половицы, а также легкое подрагивание век. Кэкон готовился отдать богу душу.

– Боже мой, Кабал! – мисс Бэрроу пронеслась мимо него и опустилась на колени рядом с распростертым телом. – Что вы стоите? Он еще жив!

Кабал собирался сказать: «Ненадолго», но прикинул, что тогда она опять начнет на него кричать, а без этого он вполне мог обойтись. Поэтому, подметив, что окна закрыты ставнями, он пустил газ в две лампы и осторожно зажег их свечой. По крайней мере, теперь Кэкон умрет при более-менее сносном освещении.

Тем временем мисс Бэрроу с достойным восхищения пренебрежением к приличиям расстегнула пиджак Кэкона и разорвала рубашку. Несмотря на обилие венозной крови на груди, ножевое ранение было заметно сразу. Из-за поворота ножа узкий разрез раскрылся и напоминал жаберную крышку слепоглазки-альбиноса, слабо поднимающуюся и опускающуюся в такт затухающему биению сердца. Мисс Бэрроу оторвала кусок рубашки, свернула в толстый тампон и сильно прижала к ране, пытаясь силой рук удержать душу Кэкона в теле.

– Сделайте что-нибудь, Кабал! Хоть что-нибудь! Приведите помощь! – Она взглянула на него, и тут Кабал понял, что ей не доводилось видеть, как умирают люди. По телу пробежала дрожь, когда он вспомнил свой первый раз – он тоже стоял на коленях и хотел вернуть человека к жизни. Не сумел. Теперь он стоял, не шелохнувшись, и видел признаки неизбежной, неминуемой смерти. Мисс Бэрроу смотрела на него, и в глазах ее блестели слезы, а ведь Кэкон ей даже не нравился. – Сделайте что-нибудь, Кабал. Пожалуйста!