Иоанн IV Грозный - [18]
Однако татары на то и татары, чтобы вновь и вновь предпринимать атаки на Русь.
"Весною следующего же, 1542 года, – продолжает свое повествование Соловьев,- старший сын Саипов, Имин-Гирей, напал на Северскую область, но был разбит воеводами; в августе того же года крымцы явились в Рязанской области, но, увидав пред собою русские полки под начальством князя Петра Пронского, дрогнули, пошли назад; воеводы из разных украинских городов провожали их до Мечи, причем на Куликовом поле русские сторожа побили татарских. Счастливее был Имин-Гирей в нападении своем на белевские и одоевские места в декабре 1544 года: тут его татары ушли с большим полоном, потому что трое воевод – князья Щенятев, Шкурлятев и Воротынский – рассорились за места и не пошли против крымцев.
Хан писал Великому князю: „Король дает мне по 15 000 золотых ежегодно, а ты даешь меньше того; если по нашей мысли дашь, то мы помиримся, а не захочешь дать, захочешь заратиться – и то в твоих же руках; до сих пор был ты молод, а теперь уже в разум вошел, можешь рассудить, что тебе прибыльнее и что убыточнее?"
Иоанн рассудил, что нет никакой прибыли продолжать сношения с разбойниками, и приговорил: своего посла в Крым не посылать, а на крымских послов опалу положить, потому что крымский царь посланного к нему подьячего Ляпуна опозорил: нос и уши ему зашивали и, обнажа, по базару водили, на гонцах тридевять поминков берут и теперь московских людей 55 человек себе похолопили".
После этого ни о каком мире, конечно же, не могло быть и речи!
Все, равно как и сам Иоанн, понимали, что Казань необходимо вернуть, а с Крымом покончить. Иоанн наверняка сознавал: хотя он и сумел внушить боярам, что время их владычества закончилось, но на этом ему никак не следует останавливаться. Ведь, в сущности, важен не столько триумф, сколько возможность его сохранить. Поэтому весной (в апреле) 1545 года Великим князем был объявлен поход на Казань (он еще не знал тогда, что начинает активное противостояние, которое растянется на годы). Иоанну удалось привлечь изрядные силы для этого похода, причем вот что характерно: брать Казань отправились не одни лишь москвичи. У Соловьева сказано: "Князь Семен Пунков, Иван Шереметев и князь Давид Палецкий отправились к Казани легким делом на стругах, с Вятки пошел князь Василий Серебряный, из Перми – воевода Львов. Идучи Вяткою и Камою, Серебряный побил много неприятелей и сошелся с Пунковым у Казани в один день и час, как будто пошли из одного двора. Сошедшись, воеводы побили много казанцев и пожгли ханские кабаки, посылали детей боярских на Свиягу и там побили много людей. После этих незначительных подвигов они возвратились назад и были щедро награждены: кто из воевод и детей боярских ни бил о чем челом, все получили по челобитью – так обрадовался молодой великий князь, что дело началось удачно, два ополчения возвратились благополучно. Не такова была судьба третьего: Львов с пермичами пришел поздно, не застал под Казанью русского войска, был окружен казанцами, разбит и убит".
Ну что ж, недаром говорят, что в каждой бочке меда есть своя ложка дегтя. Несмотря на то что финал похода был трагически смазан, его значение для Иоанна была крайне важным. Вопреки ожиданиям своих недругов из бояр, Иоанн, практически не имевший специального опыта, сумел собрать серьезную рать и осуществил, пусть, может, и не совершенно успешный поход, но все-таки вполне триумфальный. Причем речь в данном случае идет больше о его последствиях. Крымский хан был невероятно изумлен как внезапностью наступления русских, так и гибелью многих своих людей. Он был просто не в состоянии поверить, что военная удача на сей раз была на стороне Руси. А раз так, заключил Сафа-Гирей, ему следует искать изменников среди своих.
Татары всегда славились быстротой решений (особенно при совершении карательных действий). Хан не составлял исключения. Тотчас же полетели головы с плеч многих влиятельных татарских князей. Убоявшись грозящей им участи, уцелевшие татарские князья дерзнули пойти… на предательство (случай для татар поистине беспримерный!).
У Соловьева читаем: "…многие из них поехали в Москву к Великому князю, а другие разъехались по иным землям, и 29 июля двое вельмож, Кадыш-князь да Чура Нарыков, прислали в Москву с просьбою, чтоб Великий князь послал рать свою к Казани, а они Сафа-Гирея и его крымцев 30 человек выдадут. Иоанн отвечал им, чтоб они царя схватили и держали, а он к ним рать свою пошлет. В декабре Великий князь сам отправился во Владимир, вероятно, для того, чтоб получать скорее вести из Казани; действительно, 17 января 1546 года дали ему знать, что Сафа-Гирей выгнан из Казани и много крымцев его побито. Казанцы били челом государю, чтоб их пожаловал, гнев свой отложил и дал им в цари Шиг-Алея. В июне боярин князь Дмитрий Бельский посадил Шиг-Алея в Казани. Но изгнание Сафа-Гирея и посажение Шиг-Алея было делом только одной стороны, и едва князь Бельский успел возвратиться из Казани, как оттуда пришла весть, что казанцы привели Сафа-Гирея на Каму, великому князю и царю Шиг-Алею изменили; и Шиг-Алей убежал из Казани, на Волге взял он лошадей у городецких татар и поехал степью, где встретился с русскими людьми, высланными к нему Великим князем.
