Инженю, или В тихом омуте - [22]

Она, правда, тогда заметила Вике, что писать не умеет, не пробовала никогда и у нее скорее всего не получится — но Вика ее убедила в обратном. Это то ли такой воспитательный был момент — убеждать прекрасно знающую себя Марину в том, что у нее высочайшие способности, — то ли она сознательно вводила себя в заблуждение.

Если бы Вика предвидела, что из этого выйдет, она бы этот самый телефон разорвала и сожгла клочки, а пепел съела бы — она жутко была ревнивая. Но видимо, не предполагала, что за тип этот Бреннер, — да к тому же она совершенно не знала мужчин. И настояла, чтобы Марина позвонила, и пришлось позвонить — просто потому, что неудобно было перед так старавшейся Викой.

Причем ведь дозвонилась еще только на третий, что ли, день — . то занято, то никого нет, прямо горит человек на работе. А когда он наконец снял трубку, то долго не мог понять, от кого ему звонят. И голос у него был странный — наглый, но в то же время тихий, словно у них в газете все давали обет не нарушать тишину. Она уже позже поняла, что он в тот момент выпивал у себя в кабинете, запершись и делая вид, что в комнате никого нет, — а может, затащил очередную девицу и пользовал прямо на рабочем столе.

Он ей понравился, когда она его увидела, — вроде ничего особенного в человеке в плане внешности, но наглость и самоуверенность привлекали. Сразу понятно было, что он жуткий бабник и любитель выпить, — но наглость его окружающими воспринималась легко и с улыбкой. Она это заметила, когда они шли по редакционному коридору и он при ней и еще куче народа ущипнул какую-то блондинку за зад, бросив ей что-то вроде «когда отдашься?» — а та отмахнулась, смеясь, под понимающие улыбки тех, кто был рядом.

Но в кабинете — крошечной комнатушке, прокуренной насквозь и заваленной подшивками газет и компьютерными распечатками, — он стал очень серьезен. Какое-то время рассуждая о роли их газеты и ее значении, о том, каким должен быть журналист и что должен делать, чтобы подняться, — он все это время рассматривал ее. Она тогда сняла пальто и сидела перед ним в обтягивающих джинсах и водолазке, как всегда выгодно подчеркивая все свои достоинства. И он их, видимо, оценил — потому что вдруг прервал важную беседу, предложив продолжить ее в ресторане.

, Все кончилось в постели у него дома. Они посидели где-то, и он не умолкал ни на секунду. А потом предложил поехать к нему и продолжить вечер — хотя был день, часа три. И она согласилась, понимая, о чем идет речь, и когда приехали, практически сразу пошла в душ — хотя он не говорил комплиментов и ей по большому счету ничего от него не было нужно, что-то в нем было.

Причем совершенно непонятно что — потому что в постели он был хотя и опытен, но жутко ленив, и даже в тех редких случаях, когда был здорово возбужден, делал это бурно и активно максимум один раз. А потом уже активность должна была проявлять женщина — садиться сверху или делать ему минет. Ей иногда даже казалось, что женщины ему вообще неинтересны — устал он от них, переимев огромное количество, — а секс для него примерно то же, что еда и сон, и даже если не особо хочется, но вроде надо.

А тогда, в первый раз, все шло по классическому его сценарию. Когда только приехали, он сделал это бурно, а когда она вышла, он смотрел футбол или хоккей, а потом они снова пошли в его комнату и он усадил ее сверху. А потом заявил, что в семь возвращается с работы его мама и он бы довез ее до метро, но уже выпил. А что касается ее сотрудничества с газетой — так он ее ждет завтра в двенадцать у себя и познакомит с тем, кто ей нужен.

Естественно, пропуск на нее заказан не был, а он отсутствовал — только через час объявился. Но и вправду свел ее с редактором отдела информации — заявив ему фамильярно, что привел ценного кадра, очень профессиональную журналистку, прекрасно разбирающуюся в моде, кино и всяких светских делах. Тот, жутко занудный урод, долго выяснял, о чем она предпочитает писать, тут же сообщив, что специалисты в области кино у него есть и по светской хронике тоже, но дав ей в итоге задание.

И она честно сходила на показ какой-то московской модельерши и даже с ней побеседовала — а еще через пару дней отловленный с трудом Бреннер бесцеремонно скомкал принесенные ей листочки с беспомощным бредом и за пятнадцать минут написал за нее обе статьи прямо у себя в кабинете. После чего, естественно, снова пришлось поехать к нему.

В общем, журналистки из нее не вышло — слишком много было суеты. Дозвониться до редактора отдела и выбить из него задание, куда-то пойти и с кем-то разговаривать, потом искать Бреннера, который все за нее перепишет, и с ним переспать потом или сделать ему минет прямо в кабинете. Будь она амбициозной и полной планов — ее бы это устроило. Но она таковой не была.

А Вика была за нее счастлива — не зная, во что ей обошлись эти статьи. По поводу выхода первой целый праздник устроила. А когда Марина через три месяца решила, что с нее хватит — семь опубликованных заметок, максимум сто пятьдесят заработанных долларов, неделя на телефоне в поисках Бреннера и неизбежный секс после каждого приезда в редакцию, такой вот итог, — Вика даже обиделась. На что она, зная Вику, грустно признала, что ей приходилось как минимум раз отдаваться за каждую заметку, а это, на ее взгляд, уже слишком. Потому что когда-то у нее было много мужчин и это ее не смутило бы — но теперь, когда они с Викой вместе…