Инженеры Кольца - [49]

11. Монологи в Мишнори

Мишнори. Стрет сусми. Я отнюдь не оптимист, хотя все события дают основания для надежды. Оубсли торгуется и препирается с сотрапезниками. Йегей применяет лесть, Оубсли обращает в свою веру, и сила их сторонников растет. Они весьма ловкие политики и уверенно руководят своей фракцией. Только семеро из Тридцати Трех являются надежными сторонниками фракций Свободной торговли. Что же касается остальных, то Оубсли рассчитывает на поддержку десяти, а это уже дало бы ему минимальное преимущество.

Один из них, кажется, действительно проявляет искренний интерес к посланцу. Сотрапезник Айтипен из округа Эйниен, который интересовался представительством пришельцев, когда по инициативе Сарфа осуществлял цензуру радиопередач из Эргенранга. Похоже, что эта деятельность вызывает у него угрызения совести. Он предложил Оубсли, чтобы Тридцать Три огласили приглашение звездному кораблю не только от имени своих земляков-орготов, но и от имени Кархида, убедив Аргавена присоединить голос Кархида к этому приглашению. Благородный проект, который не будет принят. Они не пригласят Кархид к сотрудничеству ни в каком начинании.

Люди Сарфа, несомненно, имеющиеся среди Тридцати Трех, противодействуют присутствию посланца и его миссии. Что же касается тех, кто не определил к нему своего отношения, — подозреваю, что они боятся посланца, так же как боится его Аргавен и большинство его придворных. С единственной разницей: Аргавен считает его безумцем, таким же, как и он сам, эти же считают его лжецом, таким же, как они сами. Они боятся быть уличенными в большом мошенничестве. Мошенничество уже один раз было отвергнуто Кархидом, а может, и сфабриковано Кархидом. Если они выступают с приглашением и огласят его во всеуслышание, то где же окажется их шифгреттор, если звездный корабль не приземлится? Нет, все же Генли Ай требует от нас невероятного легковерия. По-видимому, для него оно не является таким уж невероятным. Оубсли и Йегей полагают, что большинство из Тридцати Трех даст себя убедить и поверит ему. Я не знаю, почему я не такой оптимист, как они; может, в глубине души мне не хочется, чтобы Оргорейн оказался более просвещенным, чем Кархид, чтобы он рискнул, преуспел и прославился, затмив собой Кархид. Если это патриотическая ревность, то она приходит слишком поздно, потому что как только мне стало ясно, что Тайб всеми силами пытается приблизить мою отставку, я сделал все, что было в моих силах, чтобы посланец оказался в Оргорейне, и, уже будучи изгнанником, я сделал все, чтобы они прониклись к нему доверием.

Благодаря тем деньгам, которые он привез мне от Эше, я снова живу один, уже как «личность», а не как «зависимое лицо». Уже не посещаю банкеты и не показываюсь в обществе ни с Оубсли, ни с другими приверженцами посланца, и не видел его уже более половины месяца, со второго дня его пребывания в Мишнори.

Он вручил деньги от Эше; дал их так, как обещанную плату наемному убийце. Нечасто кому-нибудь удавалось так рассердить меня, и своим ответом я намеренно его унизил. Он чувствовал, что я зол, но я не вполне уверен, понял ли он последнее. Похоже было на то, что он принял мой совет, не обратив внимания на форму, в которой я ему этот совет подал. Я понял это, когда гнев мой немного поостыл и я принялся думать. Возможно ли, что все время, проведенное в Эргенранге, он пытался получить от меня совет и не знал, как мне дать это понять? Если это так, то он должен был ложно понять половину и не понять вообще всего остального из того, что я говорил ему тогда у моего очага во Дворце, в тот вечер после церемонии закладки замкового камня. Его шифгреттор, очевидно, основывается на чем-то совсем ином, нежели наш, и совсем по-другому должен поддерживаться. Когда мне казалось, что я в высшей степени откровенен и груб, он мог подумать, что я говорю особенно туманно и замысловато.

Его непонимание — результат его неведения. Его дерзость — тоже результат его неведения. Ему ничего не известно о нас, а нам — о нем. Он бесконечно чужой, а я — глупец, поскольку допустил, чтобы моя тень заслонила свет надежды, который он нам принес. Мне следует сдержать свое светское тщеславие и суетность. Буду теперь держаться от него подальше, как он, несомненно, и сам этого желает. И он, конечно, прав.

Согласно орготским законам, гласящим, что каждая «личность» обязана трудиться на благо общества, я работаю с восьми утра до полудня на фабрике пластмассовых изделий. Работа легкая: я присматриваю за машиной, которая складывает, а потом сваривает пластмассовые детали, так что получаются маленькие прозрачные коробочки. Я не знаю, для чего эти коробочки используются. После полудня, чувствуя, что тупею окончательно, я начинаю упражнения, которым обучился в крепости Ротерер. Я с удовлетворением отметил, что не утратил умения пробуждать в себе силу дот или погружаться в не-транс, но от самого не-транса мало пользы, а вот что касается умения сохранять неподвижность и не потреблять пищи, то создается впечатление, будто я никогда в жизни им не обучался. Приходится всему учиться с самого начала, как ребенку. Я постился один день, а мой желудок кричит: «Неделю! Месяц!»